Трагедии - [95]

Гофолия.

Где я? Подстроена была ловушка в храме.

Предательство! Я здесь окружена врагами.

Иодай.

Напрасно мечется по сторонам твой взгляд —

Отрезал сам творец тебе пути назад.

Он предал нам тебя и требует расплаты

За кровь, которую потоками лила ты.

Гофолия.

Как! Воинов моих постыдный страх сковал?

Ты, подлый Авенир, в капкан меня зазвал!

Авенир.

Свидетель бог...

Гофолия.

Оставь ты бога, лжец двуликий,

И за меня отмсти.

Авенир (бросаясь к ногам Иоаса).

Я? Своему владыке?

Гофолия.

Вы мните, Иоас — ваш царь, бунтовщики?

Но держат храм еще в кольце мои полки.

Они идут сюда. Я слышу клич их бранный.

Дрожите! Ждет всех вас возмездие, смутьяны.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Иоас, Гофолия, Иодай, Исмаил и все действующие лица предыдущего явления.

Исмаил (Иодаю).

Свободен храм, и враг отогнан от ворот.

Наемники бегут, покорствует народ.

Как вихрь уносит дым, что над землей клубится,

Так голос господа рассеял рать царицы.

Левиты с паперти евреям дали знать,

Что Охозии сын явился трон занять,

Что он младенцем был спасен от вражьей стали

И что Ахава дочь в ловушку мы поймали.

Внезапно крикам их завторил трубный зов,

И бог вселил в сердца царицыных бойцов

Тот леденящий страх, что войску Гедеона[330]

Мадианитян смять помог во время оно.

У тирян выпало оружие из рук,

И первыми они пустились в бегство вдруг.

Часть иудеев вслед за ними поспешила,

Но большинство, узрев, что божья длань свершила,

Власть Иоасову признали над собой.

Весь город запружен ликующей толпой.

Все обнимаются, царя благословляют

И присносущего за милость прославляют.

Все счастливы, что сын Давида воскрешен.

Всем сделался Ваал и мерзок, и смешон.

Повергнут он во прах. Матфан, его служитель,

Убит.

Гофолия.

Еврейский бог, ты снова победитель!

Да, это Иоас. Я узнаю его

По следу явному удара моего.

Черты, осанка, взгляд — мне все в нем так знакомо,

На всем лежит печать враждебного мне дома.

Вновь посрамлен Ахав, и верх Давидом взят.

Лишь ты, жестокий бог, ты в этом виноват.

Ты соблазнил меня надеждою на мщенье,

Но вынуждал менять сто раз на дню решенье,

То жалость к мальчику будя в груди моей,

То взоры мне слепя сокровищем царей,

Чтоб не разграбили твой храм и достоянье.

Что ж! Пусть теперь царит твой сын, твое созданье,

И пусть с того начнет свое правленье он,

Что в грудь праматери им будет нож вонзен!

Но вот что я ему желаю, умирая...

Желаю? Нет, вот в чем его я заверяю:

В свой час закон творца сочтет и он ярмом —

Ахава и моя проснется кровь и в нем[331].

Тогда опять венца Давидова владетель,

Как дед и как отец, забудет добродетель

И богу отомстит, алтарь его скверня,

За нас — Иезавель, Ахава и меня.

Иодай.

Пусть уведут ее, зане свершенье мести

Кощунством было бы в таком священном месте,

И пусть за кровь царей, что к небу вопиет,

Кровь нечестивицы прольется в свой черед;

А если кто дерзнет спасать ее от кары,

Пусть не уйдет и он от меткого удара.

«Гофолия», д. V, явл. 6. Гравюра Шевийе по рис. Жака де Сэв.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Иоас, Иодай, Иосавеф, Авенир и все действующие лица предыдущего явления.

Иоас.

О боже, видящий смятение мое,

Да не сразит меня проклятие ее,

И участь, ею мне предсказанная, минет!

Пусть Иоас умрет, коль он тебя отринет!

Иодай (левитам).

Зовите в храм народ, чтоб царь предстал ему

И присягнули все владыке своему.

Народ, левиты, царь, в смирении сердечном

Скрепим опять союз Иакова с предвечным,

Покаемся в грехах и принесем обет

Чтить бога и блюсти его святой завет.

Вновь, Авенир, вождем будь воинства царева.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Иоас, Иодай, левит и все действующие лица предыдущего явления.

Иодай.

Ну что? Наказана ль преступница сурово?

Левит.

За нечистивость ей, злодейке, меч воздал.

Весь Иерусалим, что столько лет страдал

Под игом грешницы жестокой и лукавой,

Взирает с радостью на труп ее кровавый.

Иодай.

Свидетель правого господнего суда,

О иудеев царь, запомни навсегда,

Что в небесах есть бог, за беззащитных мститель,

Судья земным царям и сиротам родитель.

Дополнения

Рассказ Терамена [332]

(пер. Г.Р.Державина)

Едва мы за собой оставили Трезен,

На колеснице он, быв стражей окруженный,

Стопами тихими уныло провожденный,

Задумчиво сидя, к Мецене путь склонял

И пущенных из рук возжей не напрягал.

Прекрасные кони, быв прежде горделивы,

По голосу его и кротки и ретивы,

Шли преклонив главы и туском их очей

Казались сходны с ним печалию своей.

Тут вдруг ужасный шум сквозь моря влагу бурну

Восстал и возмутил всю тишину лазурну,

Стон, гулами из недр подземных отразясь,

Вкруг глухо отвечал на волн ревущих глас;

Проник нам мраз сердца, застыла кровь сим дивом,

У сметливых коней восстали гривы дыбом;

Из черных бездн тогда средь бледна лона волн,

Поднявшися, восстал огромный водный холм,

Пред ним бегущий вал скача, плеща стремился

И в пенистых клубах в нем чудный зверь явился!

Широкое чело, рогастое грозит,

Как медна, чешуя блестя на нем горит, —

Подводный был то вол, или дракон ужасный, —

Крутя, горбя хребет и ошиб вьющий страшный

Завыл, — и со брегов вдруг огласился вой;

Померкли небеса его зря под собой,

Земля содрогнулась, весь воздух заразился,

Принесший вал его вспять с ревом откатился;

Бежало в страхе все, не смея против стать,

И всяк искал себя в ближайшем храме спасть;

Но только Ипполит, достойный сын героя,