Трагедии - [89]

Итак, ребенок к вам сюда попал случайно,

Происхождение его — поныне тайна,

И вы не знаете, ни как он наречен,

Ни даже кем он был когда-то вам вручен?

Ответь. Твоим словам охотно я поверю:

Кто бога чтит, как ты, тот чужд и лицемерью.

Иосавеф.

К лицу ль тебе, злодей, упоминать о том,

Чье имя ты хулишь бесстыдным языком?

Как проповедовать дерзаешь правду божью

Ты, отравляющий, как ядом, души ложью,

Которою в тебе полно все естество,

Предатель, господа забывший своего?

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Иодай, Иосавеф, Матфан, Навал.

Иодай.

Не лгут ли мне глаза? Здесь, в храме, жрец Ваала?

И ты, Давида дочь, речам его внимала?

Как! Ты беседуешь с изменником таким

Без страха, что земля разверзнется под ним

И на обоих вас из бездны прянет пламя,

И стены упадут, и вас убьет камнями?

Какое дело к нам у нечестивца есть,

Что воздух заражать решается он здесь?

Матфан.

Как Иодай гневлив — из этой речи ясно,

Но пусть помыслит он, что и ему опасно

Царицу оскорблять, гонца ее браня.

Вам повеленье шлет она через меня.

Иодай.

Какие ж бедствия нам возвещает снова

Такой приказ из уст посланника такого?

Матфан.

Твоей жене уже он ведом, Иодай.

Иодай.

Тогда, чудовище, отсюда вон ступай

И мерзости свои умножь злодейством лишним.

Клятвопреступник ты и осужден всевышним.

Не лучший у него позна́ешь ты удел,

Чем Авирон, Дафан, Доик, Ахитофел[304]:

Псы, что Иезавель на части растерзали,

Ждут у твоих дверей, клыки свирепо скаля.

Матфан (смутясь).

Увидим, кто из нас... до темноты ночной...

Возьмет... Идем, Навал!

Навал.

Куда ты? Что с тобой?

Зачем безумные вокруг ты мечешь взоры?

Вот дверь. За мной!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Иодай, Иосавеф.

Иосавеф.

Гроза над нами грянет скоро.

Приказ ребенка взять царица отдала.

Вкруг отрока уже редеет тайны мгла.

Матфан вот-вот поймет, кто был его родитель

И что задумал ты, мой муж и повелитель.

Иодай.

Кем кознодею был наш замысел открыт?

Не выдал ли тебя твой потрясенный вид?

Иосавеф.

Владела я собой, насколько сил хватало.

Но верь: опасное мгновение настало.

Наш долг — до лучших дней ребенка поберечь.

Покуда меж собой ведут злодеи речь

И в храм не ворвалась царица самолично,

Мне спрятать отрока позволь, супруг, вторично.

Еще открыты нам ворота и пути.

Не следует ли мне в пустыню с ним уйти?

На все отважусь я. Мне тайный выход ведом.

Там не увяжется никто за нами следом.

Пересечем Кедрон[305] мы с мальчиком вдвоем

И, злополучные, приют себе найдем

В суровом том краю, безводном и пустынном,

Куда был встарь Давид восставшим загнан сыном.

Гораздо меньше я страшусь волков и львов...

Но Ииуй помочь, быть может, нам готов?

Обдумай мой совет — он нам сулит спасенье.

Пусть Ииуй возьмет наш клад на сохраненье.

Нас с отроком к нему сегодня ж отошли —

До Ииуевой недалеко земли,

А сам он не жесток, не глух к мольбам и пеням

И полон к имени Давида уваженьем.

Да и видал ли мир с тех пор, как сотворен,

Владыку, — коль не сын Иезавели он, —

Который бы отверг просителя такого?

Долг каждого царя — вступаться за другого.

Иодай.

Боязнь постыдная! Нелепые мечты!

Ужель поддержки ждешь от Ииуя ты?

Иосавеф.

Предусмотрительность — не грех пред ликом бога.

Самонадеянность карающего строго,

И разве с умыслом, что непостижен нам,

Длань Ииуя он вооружил не сам?[306]

Иодай.

На Ииуя, встарь избранника господня,

Безумьем было бы надеяться сегодня —

Неблагодарностью за милость он воздал:

На мерзостную дочь Ахава не восстал,

Путем израильских царей идет упрямо,

Щадит египетского идолища храмы[307]

И на высотах жечь дерзает, наконец,

Курения, хотя не терпит их творец.

Не станет Ииуй орудьем мщенья божья —

Нечисты у него душа и руки тоже.

Нет, лишь на господа должны мы уповать.

Элиакима нам не следует скрывать —

Пусть явится в венце и царственном уборе,

Я ж час назначенный немедленно ускорю,

Дабы опередить врага по мере сил.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Иодай, Иосавеф, Азария в сопровождении хора и множества левитов.

Иодай.

Скажи, Азария, ты входы в храм закрыл?

Азария.

При мне их заперли на прочные засовы.

Иодай.

Одни левиты здесь и никого чужого?

Азария.

Я дважды обошел притворы — никого.

Толпа молящихся из храма своего,

Как стадо, ужасом гонимое, бежала,

И лишь господних слуг в нем совесть удержала.

Народ наш не был так напуган с тех времен,

Когда спешил за ним в погоню фараон[308].

Иодай.

Народ, перечащий лишь повеленьям божьим,

Достоин рабства ты!.. Но медлить мы не можем.

Однако почему здесь девы в миг такой?

Одна из дев хора.

Не разлучимся мы, наш господин, с тобой.

Иль в храме божием считают нас чужими?

Тут наши родичи. Мы остаемся с ними.

Другая.

Хоть робки мы, увы, хоть не под силу нам

Колом, как Иаиль, пронзить висок врагам[309]

И вольность возвратить поруганной отчизне,

Мы в жертву принести ей можем наши жизни.

Когда за храм мечи поднять придет вам срок,

К моленьям нашим слух, быть может, склонит бог.

Иодай.

Так вот кто, господи, твое орудье мщенья!

Священников, детей и дев ты шлешь в сраженье.

Но если с ними ты, никто не сломит их.

Ты властен мертвеца вернуть в число живых.

Ты ранишь и целишь, казнишь и воскрешаешь[310].

Ты нам уверенность в самих себе внушаешь.

Не в доблестях своих мы черпаем ее —

Нам силы придают всеведенье твое

И мысль, что этот храм, творца приют нетленный,

Пребудет навсегда, как солнце над вселенной.