Трагедии - [30]

Обоих отпусти и возврати Палласа,

И пусть не будет дня, и пусть не будет часа,

Когда бы предо мной посмел захлопнуть дверь

Твой Бурр, что слушает наш разговор теперь!

Нерон.

Всем ныне повелю к твоим ногам склониться,

И римляне поймут — нет меры, нет границы

Моей любви к тебе. Размолвки этой лед

Нам дружбу укрепит, огонь в сердца вольет.

Пусть виноват Паллас — вину ему прощаю,

С Британиком, как брат, приятельствовать чаю:

Любовь нас развела, посеяла вражду,

Но твоему теперь мы вверимся суду.

Обрадуй же его, не мешкая. А страже

Покорно исполнять, что госпожа прикажет.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Нерон, Бурр.

Бурр.

Ты в мире с матерью! Мой цезарь, как я рад!

Меж вас согласие, меж вас, как прежде, лад!

Вовек не разжигал я вашего раздора

И, знаешь это сам, не заслужил укора,

Что сына клеветой натравливал на мать.

Нерон.

Тебе не верил я, не стану отрицать,

Не раз казалось мне, что в сговоре вы оба,

Но вижу — в ней к тебе нелицемерна злоба.

Могла б к Британику она и не спешить:

Я обниму его, — чтоб насмерть задушить.

Бурр.

Как!..

Нерон.

Больше не хочу нападок, воплей, споров.

У матери моей неукротимый норов,

Но справлюсь я и с ней, к земле ее пригну.

Когда исчезнет он, я наконец вздохну:

Враг будет стерт с земли, а бестелесной тени

Не сможет обещать она моих владений.

Бурр.

И скоро ль час придет оплакать эту тень?

Нерон.

Еще в вечерний мрак не канет этот день.

Бурр.

Кто подсказал тебе деяние такое?

Нерон.

Кто подсказал? Мой сан, любовь и жизнь — все трое.

Бурр.

Нет, нет, не может быть, чтоб в голове твоей

Созрела эта мысль, чернее всех ночей!

Нерон.

Бурр!

Бурр.

И твои уста произнесли без дрожи

Ужасные слова? Нет, быть того не может!

Чьей кровью ты себя задумал обагрить?

Тебе наскучило во всех сердцах царить

И ненависть милей? Отрадней отвращенье?

Нерон.

Так что же, быть всегда в плену, в порабощенье

У плебса римского? Он утром любит нас,

А вечером, глядишь, его восторг угас...

Зависеть от того, что волн морских неверней?

Быть императором и подчиняться черни?

Бурр.

Но быть источником бесчисленных щедрот,

Чтоб в изобилии и в мире жил народ —

Счастливейший удел! Останься благороден,

Не изменяй себе. Ты в выборе свободен,

На всем пути добра нет для тебя преград,

Ты на него вступил, так не гляди назад!

Но если, вняв льстецам с их мудростью придворной,

Решишься перейти на путь злодейства торный —

Отметишь зверствами за каждой пядью пядь

И кровью будешь кровь с преступных рук смывать.

Друзья Британика, дав волю возмущенью,

Молчание прервут, начнут взывать к отмщенью,

И пусть до одного в борьбе с тобой падут —

Живые мстители на смену им придут.

Такой зажжешь пожар, что Рим пропахнет гарью,

Заставив мир дрожать, дрожащей станешь тварью,

Начнешь ссылать, казнить, с пристрастьем дознавать

И в каждом подданном врага подозревать!

Неужто первых лет незамутненный опыт

Теперь в твоей душе рождает только ропот?

О вспомни, как они безбурною рекой

Текли, даруя всем и радость, и покой!

Ты мог сказать себе в счастливом умиленье:

"Повсюду в этот час мне шлют благословенье.

Я — не причина бед, я — не исток невзгод!

Никто, тая вражду, Нерона не клянет,

При имени его не хмурится зловеще:

К нему во всех сердцах лишь преданность трепещет".

Недавно было так. Не только не казнил —

Ничтожнейшую жизнь ты драгоценной мнил.

Был к смерти присужден в те дни преступник тяжкий;

Сенат настаивал, чтоб цезарь без оттяжки

Тот приговор скрепил, но ты твердил в ответ,

Что милосердие — твой путеводный свет,

Что черствы их сердца, что власть тебе постыла,

Что лучше б письмена твоя рука забыла.

Я умолю тебя, к ногам твоим паду,

А оттолкнешь меня — из жизни сам уйду:

Когда способен ты на это злодеянье,

Не стану, не смогу влачить существованье. (Падает на колени.)

Пронзи же сердце мне за то, что никогда

Убийству черному оно не скажет «да!».

Зови своих друзей: для их трусливых дланей

Нет жертвы сладостней и цели нет желанней.

Но тронут цезарь мой потоком этих слез,

И от него бежит недобрый дух, как пес!..

Ты поименно мне злодеев перечисли,

Что вероломные тебе внушали мысли,

Раскрой Британику объятия, как брат...

Нерон.

Нет, это слишком!

Бурр.

Он ни в чем не виноват

И долга верности, клянусь, не нарушает!

Не верь, не верь тому, что клевета внушает.

Скорей бы встретиться и объясниться вам!

Нерон.

Веди его ко мне, и оба ждите там.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Нерон, Нарцисс.

Нарцисс.

Готово, господин! Нет, похвалы не пусты

Отравам пагубным искусницы Локусты[104]:

При мне дала рабу таинственный состав —

На месте умер он, и стона не издав.

Такого снадобья у нас еще не знали:

Уносит жизнь быстрей, да и надежней стали.

Нерон.

Ценю твои труды, Нарцисс, но замолчи:

Ты сделал все, что мог, и впредь не хлопочи.

Нарцисс.

Ты, значит, думаешь — Британик не опасен?

И запрещаешь?..

Нерон.

Да. Я с ним на мир согласен.

Нарцисс.

Повиновения не преступлю черты,

Но он под стражу взят — об этом помнишь ты?

Обида к мщению Британика принудит,

К тому же тайное недолго тайным будет:

Узнает, что Нарцисс по слову твоему

Уже готовился отраву дать ему

И — страшно вымолвить! — легко на то решится,

Чего гнушается мой цезарь и страшится.

Нерон.

Ручались за него, сломлю и я себя.

Нарцисс.

Собой пожертвуешь, так пламенно любя?

Уступишь Юнию другому добровольно?

Нерон.

Не время говорить об этом. И довольно: