Трагедии - [27]

Угрозы и мольбы я в ход равно пущу,

А не помогут — что ж! Весь Рим оповещу,

С твоей сестрой явлюсь и жалость к ней посею,

Воспламеню сердца и к нам склонить сумею.

Осадой обложу Нерона, а меж тем

Ты затаись в тени, будь и незрим, и нем.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Британик, Нарцисс.

Британик.

Не тешишь ли меня надеждами пустыми?

Всю правду знать хочу: я обольщаюсь ими

Напрасно?

Нарцисс.

Нет, но здесь мы наживем беду.

Пойдем, чего ты ждешь?

Британик.

Чего, Нарцисс, я жду?

Когда б ты только знал, как трудно мне ответить!

Нет слов...

Нарцисс.

Все ж объясни.

Британик.

Хотел бы тайно встретить

С твоею помощью.

Нарцисс.

Кого?

Британик.

Скрепясь душой,

Я вновь узнать хочу печальный жребий свой.

Нарцисс.

Ты веришь Юнии? Но мой рассказ припомни!

Британик.

Я знаю все, Нарцисс. Черней и вероломней

Нет в мире женщины, но — беспримерный стыд! —

Мне шепчет разум «да!», а сердце «нет!» твердит.

Оно, упрямое, забыв свои страданья,

Все рвется ей простить, все ищет оправданья.

Сомнений и надежд пускай растает мгла,

Чтобы хоть ненависть покой мне принесла.

Высоких чувств пример и олицетворенье,

Та, что была к дворцу исполнена презренья,

Едва порог дворца в ночи переступив,

Свершает низости, всех низменных затмив!

Нарцисс.

Как знать! Она в тиши плела, быть может, сети,

И цезарь у нее давно уж на примете.

Узнала с детских лет власть огненных очей

И сторонилась всех, чтобы гнались за ней,

Чтобы мечтал узреть Нерон завороженный

Непобедимую твердыню побежденной.

Британик.

Итак, все кончено?

Нарцисс.

Я видел, как спешил

Избранник новый к ней, стремясь излить свой пыл.

Британик.

Уйдем... Постой! Она! Не сон, не наважденье!..

Нарцисс (в сторону).

Скорее к цезарю. Проявим наше рвенье.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Британик, Юния.

Юния.

Британик, уходи! Беда тебе грозит

За то, что я храню достоинство и стыд,

Нерон в неистовстве. Сюда на миг единый

Пришла, меж тем как он задержан Агриппиной.

Прощай. Теперь иди и верь любви моей,

Из сердца моего вовек судьбе превратной

Твой образ не изгнать.

Британик.

Так, так! Мне все понятно:

Желаниям иным ты нынче предалась

И жаждешь, чтобы я скорее сгинул с глаз.

Мой взгляд, взгляд совести, бессонной и пытливой,

Он нестерпим тебе, мешая быть счастливой.

Ну что ж, расстанемся.

Юния.

Но в чем меня винишь?

Британик.

О как искусно ты приличия хранишь!

Поверь, я не ропщу, хотя душе и больно,

Что к баловням судьбы все ластятся невольно,

Что блеск империи и роскоши дары

Тебе дороже прав и слез моей сестры.

Но о величии, как прочие, мечтая,

Зачем ты мне лгала, как будто сострадая

Скорбям и горестям? Я молча их сносил.

Но лживость Юнии — нет, это выше сил!

Неправедность в меня вонзает злобно жало,

Моих гонителей и небо поддержало,

Но мало этого: чтобы совсем добить,

Британика должна и Юния забыть!

Юния.

Придет счастливый день и, от стыда сгорая,

Поймешь, как ты неправ, меня подозревая.

Ты здесь в опасности, и до того ли мне,

Чтоб обелять себя в неведомой вине

И укорять тебя? Довольно жалоб вздорных!

Нерон потребовал, чтоб я в словах притворных...

Британик.

Злодей!

Юния.

...дала понять, что пламень мой остыл.

Он нас подслушивал, за лицами следил:

Тебя постигло бы безжалостное мщенье,

Вложи я в речь свою сокрытое значенье.

Британик.

Пусть так! Подслушивал Нерон наш разговор,

Но незаметный знак, красноречивый взор —

Есть у любви язык особый, бессловесный —

И я виновника такой игры бесчестной

Легко бы угадал. Меня от лишних мук

Спасла бы...

Юния.

Я тебя спасла от смерти, друг.

Ты хочешь правду знать? Казалось мне порою —

Нет больше сил молчать, всю правду я открою,

Взгляну тебе в глаза, пускай в последний раз,

Но подавляла стон, не поднимала глаз.

Как тяжко, затаясь в молчании жестоком,

Любя, скрывать любовь и быть глухой к упрекам,

Ни разу не скрестить с молящим взглядом взгляд —

Он для любимого расплатою чреват!

Об этом позабыть хотя на миг могла ли?

Смятение мое, казалось, выдавали

И все движения, и трепет, и глаза,

И набежавшая невольная слеза.

Я помнила: Нерон ревнует и ярится,

И за мою любовь заплатишь ты сторицей,

И страшно было мне, и каялась, скорбя,

Что смела полюбить я, горькая, тебя!

Для нас и для него и на беду, и к счастью,

Все знает он теперь. Что стоит самовластью

Сгубить соперника? Беги подальше с глаз!

Пространней объяснять не в силах я сейчас:

Ни мыслей нет, ни слов; в душе одна тревога.

Британик.

К чему еще слова? Сказала ты так много,

И я, себя стыдясь, бичуя и кляня,

Я счастлив! Жертвуешь ты стольким для меня!

Прощенье вымолю, паду, виновный, в ноги...

Юния.

Что делаешь? Он здесь, соперник твой!.. О, боги!

«Британик», д. III, явл. 7. Гравюра Вьеля по рис. Шоде.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Нерон, Британик, Юния.

Нерон.

Ты, Юния, добра, ободрив, окрылив,

Любовь Британика и страстный сей порыв.

Недаром он припал к твоим ногам столь жарко!

Но как же и себе не сделать мне подарка?

Вы здесь останетесь: поверьте, мой дворец

Укромнейший приют для любящих сердец.

Британик.

Где скажет Юния, где даст соизволенье,

Там я к ее стопам сложу свои моленья,

И радость, и печаль. А стен дворцовых вид,

Привычный с детских лет, меня не удивит.

Нерон.

И, значит, ты давно привык не удивляться,

Что должно чтить меня и мне повиноваться.

Британик.

Нет, мы не для того меж этих стен росли,

Чтоб ты топтал меня, а я лежал в пыли,