Той победной весной - [17]

— Вы теперь здесь живете?

— Да, сыпок, да упокоит земля отца Окумы! У нас рухнула крыша. Соседка увидела, что мы остались на улице, отдала нам эту комнату.

Мама не могла лежать. Несмотря на мои протесты, встала и начала готовить обед. Я глядел на нее и думал: «Как изменилась, бедная! Еще нет и пятидесяти, а похожа на восьмидесятилетнюю!..»

— Умулейла Гиясзаде! — позвали со двора. Я вышел во двор. У дверей стоял почтальон. Он протянул мне телеграмму:

— Получите и распишитесь. Поздравляю вас, к вам возвращаются с фронта…

Я получил телеграмму, которую сам же и посылал.

НЕ ЗАБЫЛИ

Через месяц после того, как вернулся в Баку, я поступил на нефтепромысловый факультет Индустриального института. После четырехлетнего перерыва мне, естественно, трудно было учиться вместе с ребятами, которые только окончили школу, поэтому все свое свободное время я проводил в читальном зале институтской библиотеки, повторял забытое.

Это случилось в начале ноября сорок пятого года. Как-то вечером, после занятий, я по обыкновению сидел и занимался в библиотеке. Понятно, отключившись от всего, ничего не видя и не слыша вокруг. И вдруг почувствовал какое-то неудобство, поднял голову и увидел, что рядом стоит красивая девушка с пышными черными волосами, спадающими на плечи. Глазами она искала свободное место. Я один занимал столик, рассчитанный на двоих. Естественно, увидев ее, убрал книги, тут же предложил ей место:

— Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо, — улыбнулась она, села, открыла портфель и стала переписывать что-то из книги в тетрадь.

Перелистывая лежавшую передо мною брошюру, я время от времени краешком глаза поглядывал на свою соседку, и чем больше смотрел, тем больше она мне нравилась. Вскоре она полностью завладела моими мыслями, и уже никакая учеба не шла в голову.

Где-то в половине девятого девушка стала укладывать тетради в портфель. Я поднялся тоже, сдал взятые брошюры и книги и поспешил в коридор.

Когда я подошел к гардеробщице, девушка уже стояла перед зеркалом и надевала пальто. Одевшись, она направилась к двери. Я быстро накинул на плечи шинель, догнал ее и распахнул перед ней дверь:

— Пожалуйста!

Она подняла голову и опять улыбнулась…

Мы вместе дошли до трамвайной остановки у Сабунчинского вокзала. По дороге познакомились. Ее звали Лалой, она училась на втором курсе энергетического факультета. И дом ее был недалеко от нашего. Проводив ее домой, я присел на скамейку в сквере, размышляя о том, что же со мной случилось. Обычно застенчивый, краснеющий при девушках, я осмелел, откуда-то появились красноречие и легкость. Да и чувствовал я себя с этой студенткой свободно, будто был знаком с ней много лет.

Я сидел на скамейке и вспоминал все, что говорил Лале по дороге. Не наговорил ли ей чего лишнего? Нет, кажется, все было в норме. Лала понравилась мне своей скромностью, воспитанностью. Да и одежда ее — неброская, недорогая говорила о том, что девушка она без претензий, и я больше всего боялся произвести на нее впечатление легкомысленного парня. Как мне показалось, ей тоже хотелось, чтобы знакомство наше не оборвалось.

Так я сидел до тех пор, пока репродуктор на высоком столбе не объявил: «Сегодняшние передачи окончены, спокойной ночи!»

Шел конец ноября. Погода стояла очень холодная. Несколько дней подряд не переставая дул сильный ветер. Когда мы вышли с Лалой из института, уже стемнело. Девушка спешила домой. Назавтра отмечали день ее рождения, и она должна была помочь матери подготовиться к встрече гостей. Я проводил ее до двери дома, вернулся на улицу. Ветер усилился, пришлось надвинуть шапку на самые глаза, поднять воротник шинели. Настроетше мое соответствовало погоде. Завтра день рождения Лалы. Она пригласила и меня. Наверное, в доме будет много гостей. К тому же я иду к ней в первый раз. Мне надо бы одеться так, чтобы выглядеть не хуже остальных. Но каким образом это сделать? Дома, кроме офицерской формы, у меня ничего нет. Как же я появлюсь у Лалы в этой далеко не новой форме? Конечно, все ее гости хорошо знакомы друг с другом. Только я окажусь среди них новым человеком, и меня будут представлять. Гости же, узнав, что мы с Лалой собираемся пожениться, конечно, заинтересуются мной, я окажусь в центре внимания. Но как я буду выглядеть в этом одеянии? Каким покажусь им? В том, что в поведении моем они не смогут найти ничего предосудительного, я не сомневался — постараюсь держаться достойно. Но вот одежда… Мне казалось, что я слышу, как некоторые из гостей, поджав губы, шепчутся: «Ну какой из него муж? Он же босяк. Пусть сначала приоденется, а потом уже думает о женитьбе». Нет, не могу я пойти к Лале на день рождения. Надо придумать какую-нибудь вескую причину, чтобы не пойти…

Прошло уже полгода, как я выписался из госпиталя. Как инвалиду войны мне была определена пенсия — четыреста пятьдесят рублей в месяц, и в институте я получал двести рублей стипендии. На эти деньги мы с трудом сводили концы с концами. Война только кончилась и давала о себе знать — многого не хватало. На базаре все стоило еще очень дорого. Моя старая довоенная штатская одежда была уже мне мала, а купить новую не было возможности. Поэтому выхода не виделось.