Товарищи - [8]
- Это не спроста,- тихо сказал Андрей.- Лестницу!
Принесли лестницу, приставили ее к забору.
- Лестница,- сказал Андрей Марсу.
Но в эту минуту мальчуган, сын хозяина, успевший влезть на забор, громко закричал на весь двор:
- Вон, вон он спит, вон в малиннике. Действительно, в конце сада на траве спал врастяжку парень лет восемнадцати.
От громкого крика мальчугана парень вздрогнул и вскочил с травы, протирая глаза. В ту же минуту он увидал над забором собаку и вооруженного человека.
- Стой!- крикнул Андрей.
Но парень, пригнувшись, нырнул между кустами и пустился бежать без оглядки.
- Стой!- еще раз крикнул Андрей. Парень припустился еще скорее.
- Фас!- крикнул Андрей, спуская Марса с поводка.
Как пуля, ринулся Марс вслед за убегавшим. Андрей перемахнул через забор и бежал за ним. Немного отстав, бежали милиционеры.
Ближе… ближе… человек собирает последние силы, вот он перепрыгивает через канавку, собака комком перелетает вслед за ним, ближе, ближе… все. более и более сокращается расстояние. Еще… еще последний прыжок собаки и вот…
Но в эту минуту произошла ошибка,- роковая для Марса ошибка.
Вместо того, чтобы вцепиться противнику в правую руку, Марс с разбегу повис у парня на левой ляжке.
Парень взвился от боли, заскрежетал зубами, но не растерялся.
Собака держала крепко, мертвой хваткой.
- Молодец, молодец, - шепчет Андрей, мчась по дорожке сада.
Но что это? Андрей вдруг видит в руке парня какой-то предмет, ярко блеснувший от острого луча солнца, и этот блестящий предмет вонзается в шею Марса, видит, как Марс…
Щелк… курок спущен. Все на секунду исчезает за голубым облачком дыма. Сухой выстрел прокатывается по окрестности и отдается гулким эхо.
- Черт,- стонет Андрей,- промах!
Но Марс держит крепко: сжаты зубы, шерсть дыбом, глаза, как у волка.
Противник извивается, но не в силах освободиться. Марс не размыкает челюстей, а задние лапы его. все более и более оседают и вот Марс чувствует странное ощущение в голове. Что это? Острая боль в шее… что-то горячее, липкое течет ему по груди, пропитывая шерсть.
- Марс, голубчик,- бормочет Андрей.
Марс не сдается, но он чувствует, как челюсти его сами собой постепенно начинают размыкаться, как не в силах он справиться со страшной слабостью, охватившей тело. Сейчас отпустит противника… сейчас.
- Сдавайся,- говорит Андрей, и голос у него хриплый, и дуло револьвера приставлено ко лбу противника.
Человек сдается. Он поднимает руки вверх, лицо его искажено страхом.
Сдается и собака. Как тяжелая серая глыба, рушится она на землю, а кровь все течет и течет, смачивая траву.
Подбежавшие милиционеры обезоруживают преступника, он едва стоит на ногах.
Андрей тоже едва стоит на ногах, лицо у него сурово, а челюсть слегка дергается, он нагибается к Марсу, верному своему товарищу.
- Марс, голубчик…
И Марс поднимает к Андрею свои умные глаза, и чуть-чуть, совсем чуть-чуть, виляет хвостом.
Что это? В лапах холод и закостенение. Отчего так холодно, когда солнце с яркого неба жарит вовсю. Морда Марса все глубже и глубже уходит в траву. От земли так хорошо пахнет утренней сыростью, сапогами Андрея и так странно пахнёт еще чем-то… кажется, кровью…
- Марс! Марс! - слышит он издалека, совсем издалека голос Андрея и чувствует на своей шее .прикосновение знакомых рук, чувствует, как все слабеет и слабеет горячий, липкий поток.
- Марс! Марс!- говорит хозяин. - Марс, слышишь, ты не погибнешь, я вылечу тебя, дружище!
Какой странный голос у хозяина, никогда прежде не бывало у него такого голоса…
И Марс хочет сказать, что он все понимает… все, что он очень любит Андрея, пробует вильнуть хвостом, но уже не может…
БОЛЬНЫЕ.
В большой больничной палате, на железной койке лежит Семка. Его худое бледное лицо слабо выделяется на белой подушке. Серое байковое одеяло обтягивает и ясно обрисовывает его тонкие ноги.
Целых две недели Семка сильно хворал. Волнения, павшие на переутомленный организм мальчика, вызвали сильную горячку.
Заболел Семка в тот же день после ареста, а теперь понемногу поправлялся.
Чьи-то шаги возле койки. Семка поворачивает голову.
- Ульянов! Митька!
- Я самый,- засмеялся Ульянов,- навестить пришел. Я еще в тот самый день приходил, как ты меня вызвал, свидетелем за тебя выступал, да все и так не верили, кроме Еремея. Ну, как теперь поправляешься? Вот это здорово, а я тебе новость принес.
- Митька, а как корова, нашлась? - спросил Семка.
- Корова-то, нашлась, собака парня одного накрыла, он вместе с ворами был, ну и выдал товарищей, их и поймали, Еремей твой доволен-то как! Теперь он на всю деревню тебя расхваливает, это, стало быть, вину свою хочет загладить, ну да все его тут на смех подняли, проходу не дают; ты ведь к нему не вернешься?
- Не знаю,- сказал Семка.
- Как это так не знаешь? Я вот знаю, что не вернешься.
- А работать как же я буду?
- И работать будешь, да только не у Еремея.
- А где же?
- У нас в школе; там, брат, работать здорово приходится.
- Митька!!!
- Знаю, что меня Митькой звать, а то, что ты в школу нашу принят,- тоже знаю.
Я заведующего просил, да не я один - твои крестьяне, Сидор там и другие тоже просили, ну заведующий помялся, мест, стало быть, не было, а под конец все-таки записал тебя в сверхштатные, в положение, значит, вошел; он у нас хотя и строгий, а душа-человек!
