Товарищ мой - [11]

Кто числится пропавшим до сих пор?

Женщина молилась, умирая:

Он войдет,

Поймет, как я ждала,—

Мать ему ведь я,

А не земля сырая,

Как он там, без моего тепла?

Ставшие старухами невесты

В чемодане берегут фату:

Не погиб он,

Лишь пропал без вести...

Смерть, не трогай эту чистоту.

Тонкогубы и простоволосы,

Жены их давно в семье второй,

А ведь продолжают слать запросы —

Вдруг еще найдется мой герой.

Жжет незаживающая рана,

А в сибирских избах

Столько лет

Обнести не смеют черной рамой

Переснятый с карточки портрет.

...Мой рабочий стол — как поле битвы:

Пачки писем — надолбы и рвы.

Ничего, вы говорите, не забыто?

Это верно, это точно, вы правы.

Но тогда прошу спасти меня от муки,

По лицу вопросы бьют, как плеть.

Вопрошали сыновья,

Теперь все чаще — внуки:

Ты из сорок первого?

Ответь,

Объясни, куда девались наши деды.

Пенсию платил военкомат,

Но не в пенсии теперь уж дело,

В том, что непонятно — где солдат.

День Победы — праздник всенародный

Даже и для сирот, и для вдов.

Приговор судьбы бесповоротный

Ясен, как бы ни был он суров:

Ваш герой погиб в сраженье за Отчизну.

Почесть воздана,

И время править тризну.

Но исчезнувших без вести семьи

Исповедуют иной устав:

Нету ни на скорбь,

Ни на веселье

До сих пор у них всеобщих прав.

Вечным ожиданием томимы,

Связаны тревогою всегда,

В даль времен глядят они...

А мимо,

Как призывники, спешат года.

К полусиротам

И полувдовам

Я в кварталы новые пойду,

Чтобы сбивчивым неловким слово

Подтвердить и объяснить беду.

Вдруг сорвусь

И объявлю им прямо:

Невозможна встреча впереди.

Ты забудь, жена,

Простите, мама,

Сын, не жди отца,

И деда, внук, не жди.

Не вернуться им!

Мечтой себя не тешьте...

Говорю, а сам согбен тоской.

Не осталось никакой надежды,

Заявляю честно —

Никакой.

Тридцать лет тому назад,

И двадцать

Я б такого утверждать не смел,

Мог предполагать и сомневаться,

Так ли беспощаден их удел.

Мог еще наивно верить в чудо

Пограничной схватки штыковой —

Вдруг товарищ вырвался оттуда

С забинтованною головой;

Может быть, в Триесте аль Перудже

В списках итальянских партизан.

Подтверждая братство по оружью,

Русский обнаружится Иван.

Так я рассуждал,

Опять и снова

Пред собою письма разложив,

Утешался формулой суровой:

Нету в списках мертвых, значит, жив.

...Суматошный мой день начинается рано.

Дел — навалом, звонки и народу полно.

Но когда салютует волшебным экраном

Через улицу, в доме напротив, окно,

Входит в комнату память.

Встают побратимы

В длиннополых шинелях

Еще без погон.

Сквозь кинжальный огонь

В рукопашную шли мы

И еще знать не знали про Вечный огонь.

Память словно экран.

Проступает все четче

Обрамленное шлемом, как нимбом, лицо.

Украинский испанец, отчаянный летчик,

Прилетавший для связи к зажатым в кольцо.

Под огнем оторвался от пашни не сразу

В рваных клочьях обшивки хромой самолет.

Скрылся в тучах,

Да вот не вернулся на базу,

А механик сидит возле неба и ждет.

Недотрога студенточка, кажется Светка,

В штаб отряда сдала комсомольский билет,

Как ушла

В сорок первом, в июле, в разведку,

Век уже на исходе,

Девчонки все нет.

А недавно скончался конструктор ведущий,

Партизан, ей тогда заменявший отца,

И, представьте, нашли у него под подушкой

Тот билет довоенного образца.

Люди спросят:

А был ведь обозник ледащий,

В лагерях свою совесть сменявший на хлеб.

Только он не пропавший,

Он просто пропащий,

И вопрос о его воскрешенье нелеп.

Возвратился бы — может, его бы простили,

Но страшился предстать перед очи отца.

Ходит слух,

Что он заживо сгнил в Аргентине...

В страшной сказке

Не сыщешь печальней конца.

Ладно, хватит о нем...

Счастлив я своей долей,

Тем, что видел

Бесстрашных и гордых людей,

С ними я перешел жизни минное поле,

Верил в завтрашний день,

Встретил завтрашний день.

Но сегодня, ребята, прощаюсь я с вами.

Хоть не в силах свои регулировать сны,

Наяву утверждаю — пришло расставанье,

Вы уже никогда не вернетесь с войны.

Не исчезли без вести,

А честно погибли.

Эту формулу надо принять как закон.

В колыбели планеты,

Как в братской могиле,

Спите вы, не дождавшись своих похорон.

Из военных времен в наши дни и событья

К вам тяну, как связист, телефонную нить.

Мы тогда назывались войсками прикрытья,

Нынче надо планету собою прикрыть.

Перевернута грозной эпохи страница.

Салютующих пушек развеялся дым...

Всем, кто верил и ждал,

Мы должны поклониться

Долгим русским, советским

Поклоном земным.

Спрятать поздние слезы,

Быть может, удастся.

Безутешного горя хватив через край,

Обратимся, друзья, к своему Государству:

Ты пропавшими

Больше сынов не считай!

Пусть их вдовы и сестры,

Их дети и внуки ,

Станут с семьями тех, кто погиб, наравне,

Им вручи извещенье о вечной разлуке,

Объяви, что погибли они на войне.

Для бессмертья нет рангов

И нет категорий —

Кто исчез без следа,

Кто — по справкам — убит.

Все на фронте сгоревшие —

Гордость и горе,

Обо всех и о каждом Отчизна скорбит.

Так тревожно кончается это столетье,

Перенесшее две мировые войны.

Против нас замышляют сегодня и третью,

Их ракеты крылатые наведены.

Расщеплен злою волей отчаянных бестий

Дикий атом...

В реакторах адских бурля,

Угрожает он сделать пропавшей без вести

Во Вселенной теперь всю планету Земля.

Перед новой опасностью все мы едины.

Нашей доброй планете пропасть не дадим.