Товарищ мой - [10]

Гвардейцы огнедышащих полков,

Ракетчиками названные позже.

Когда с орбиты поступает весть

И на экранах проступают лица,

Пожалуй, что-то флеровское есть

В мерцающей улыбке тех счастливцев.

А перед будущим они равны,

Хотя не «залп», а «старт» теперь команда,

И далеко до Марса и Луны,

И тяжесть пуска первого громадна.

...Осенний серый медленный рассвет.

Лес обезлиствел, как венец терновый.

Мне и сегодня,

Через столько лет,

Так горестно вам открывать секрет

Конструкции ракетных установок:

На крайний случай,

Если окружат,

Как приговор, мучительно и просто.

В машину вложен толовый заряд —

Взрывное предусмотрено устройство.

На пульте управленья есть рычаг,

Притронешься к нему — машины в клочья. 

Бойцы об этом знают, но молчат.

Вновь залпы днем, передвиженье ночью...

«Убей его!» —суровы, как приказ,

Стихи в газете Западного фронта.

Но враг под Вязьмой окружает нас,

В стальные клещи зажимает плотно.

Уже со штабом потерялась связь,

Косым дождем ее как будто смыло.

Колеса жадно всасывают грязь,

Моторы на буграх ревут уныло.

Что делать, капитан?

Ищите цель.

Мы в окруженье.

Не робей, мужайся!

Я думаю, еще осталась щель,

Проскочим юго-западней Можайска.

Ведя колонну в глушь лесных дорог,

Следя устало за щитком приборов,

Все чаще на смертельный рычажок

Опасливо поглядывает Флеров.

Взорвать эрэс смогу ли? Да, смогу!

«Катюша.» не достанется врагу.

Но клятвы — это лишнее сейчас.

Последние готовить залпы надо,

Чтоб израсходовать боезапас

До самого последнего снаряда.

Опушка леса.

Выгоны.

Пустырь.

Туман рождает видимость покоя.

На карте здесь — деревня Богатырь.

Вот у нее название какое!

Боготворю селений имена —

Из бревен рубленный народный эпос.

Подступит враг — и вмиг превращена

Изба простая в боевую крепость.

Но Флерову не до высоких слов,

Он сам, как крепость, ко всему готов

И простодушно думает о том,

Как посушить портянки после ливня,

Разведчиков направить в крайний дом,

Чтоб выяснить, где наши, где противник.

И вдруг из чащи

Острый блеск и треск.

В трясучке пулеметной заовражье.

Цветной огонь выплескивает лес:

Вокруг Богатыря — засада вражья.

Никак не развернуть машин в грязи,

Путь на восток отрезан и на запад.

Противник метрах в ста.

В такой близи

Нельзя его накрыть ракетным залпом.

И все ж команда —

Залп!

Куда ушли

Ракеты все — до самой до последней?

В грядущее...

За поворот Земли,

Быть может, первой трассой кругосветной,

Путем, которым через двадцать лет

Крутнет майор Гагарин по Вселенной,

Запомнив с детства мокрый луг и лес,

Горящие смоленские селенья.

Ведь он из этих богатырских мест.

Сейчас, поди, и в Гжатске враг лютует.

Взметнулось пламя на сто верст окрест:

Последним залпом Флеров салютует.

Вы, молодые, спросите меня:

Ведь нас одолевала вражья сила,

Ужели зарево того огня

Так далеко и ярко видно было?

Да, это был торжественный салют

В честь той нескорой,

Той святой Победы,

Когда все трассы, все огни сплетут

В единый луч

В Берлине ваши деды.

Контуженный и раненный в лицо,

Иван Андреич Флеров торопливо,

Как при прыжке парашютист кольцо,

На ощупь ищет рычажок для взрыва.

Цепь включена в машине головной,

Когда враги уже горланят рядом.

Удар!

Все установки до одной

Взрываются, как адские снаряды.

Смешались сталь, резина, кровь и грязь,

Но Флерова последние ракеты

Выходят на орбиту, золотясь,

Как огненные спутники Победы.

Там, у деревни Богатырь, в ночи

Погибли чуваши, и горьковчане,

И первого призыва москвичи,

Но под Бородино,

На поле брани

Фашистов, рвавшихся к Москве, встречал

Еще дружнее залп ракет хвостатых.

Российская землица горяча,

Она умеет рубануть сплеча,

И не впервой громить ей супостата!

А капитан и списочный состав

Той экспериментальной батареи,

Легендою и памятником став,

В огне московской битвы не сгорели.

Светлеют на граните имена,

Их дождь не смоет, время не состарит,

Ракета —

В космос,

В мир устремлена,

Кремлевской башней высится на старте.

Первоисточник этой красоты,

Начало штурма внеземных просторов —

Окраина деревни Богатырь,

Где, смерть поправ,

Ушел в бессмертье Флеров.

1981

ВЕСТЬ Поэма

Есть больные безответные вопросы,

Со времен войны стоят они

За пределами стихов и прозы,

Но не устарели в наши дни.

А ведь надо и пора

Поставить точку

Под бедой,

Напоминающей собой

Пулеметную оборванную строчку,

Тишину, когда проигран бой.

Поле битвы плуг истории пропашет,

Не найдешь и ржавого осколка...

Ну а если речь

О без вести пропавших?

Знаете, их было сколько?

Фосфорной струею их из дотов выжгли

В Бресте, Коломые, Перемышле,

Танками под Ригой растоптали...

Без свидетелей они на дно пошли

В тот треклятый день,

Когда, оставившие Таллин,

Прорывались и тонули корабли.

В рукопашную они бросались честно

На границе

И на подступах к Москве.

Разве может человек исчезнуть,

Затеряться, как патрон в траве?

Даже птицы в мире на учете:

Сколько при отлете

И прилете.

Разве на планете нашей тесно,

Чтобы вновь и вновь

Производить отстрел?

В «Красной книге» человечеству не место,

Потому и скорбь все горше и острей.

Нету сына,

Нету мужа,

Нету брата,

Нету деда и отца...

На всех одна

Есть могила Неизвестного солдата,

Пламя Вечное,

Кремлевская стена.

Но и перед этим обелиском

Смерть с бессмертием ведут неравный спор:

Утешенье, как найти родным и близким

Тех,