Товарищ Анна - [105]

Шрифт
Интервал

Накануне он почти уверился в том, что она не оттолкнёт его. Но эта уверенность покинула его, едва он переступил порог, за которым находилась Анна. Он боялся взглянуть на неё, но взглянул и не поверил себе: кого же он жалел, кому сострадал! Перед ним сидела женщина с таким светлым и строгим лицом, с таким ярким блеском в глазах, что он растерялся. Движения её были полны женственно-сдержанной простоты и в то же время поражали энергией. И все, с кем она разговаривала, казалось, хорошели и молодели, как бы облучённые этой её душевной энергией. Минут пять Андрей наблюдал и вышел, как прибитый, прежде чем она успела обратиться к нему, с трудом соображая, куда ему итти и что делать. Жалеть Анну, такую, он уже не мог, но и... радоваться тому, что она не нуждалась в его жалости, он тоже не мог. Предоставленная ему нравственная свобода испугала и принизила его. Он посидел у себя в кабинете и снова вернулся к Анне. У неё были уже другие люди, но и на них она действовала так же неотразимо.

Старый брюзга — инженер с рудника — докладывает о бурении «десятины». Анна откликается, внимательно глядя на него. Она делает быстрое движение рукой, повторяя цифру процента, она улыбается одобрительно, и старый инженер как-то весь выпрямляется, расцветает. Они прощаются, как два заговорщика, и Андрею завидно, что это не с ним так говорила Анна.

Молодой голенастый практикант из горного техникума подходит к её столу. Анна посылает его на какой-то трудный участок и говорит ему прямо:

— Работа там предстоит тяжёлая, не осрамитесь.

В радостном смущении парень неловко отвечает:

— Как-нибудь, потихоньку...

Все смеются, улыбается и Анна, взгляд её становится матерински мягким, лучистым, и опять Андрею завидно, что этот взгляд не для него.

— Нет, уж лучше не «потихоньку», а так, как мы с вами уговорились: по-настоящему! — говорит Анна, превращая неловкость в шутку.

* * *

Андрей застал её, наконец, одну поздно вечером. Она сидела за столом, освещенным настольной лампой, торопливо записывала что-то в блокнот. Она уже «выдохлась» за день, энергия её была израсходована, но и такая, усталая она была прекрасна.

— Сейчас, — кинула она Андрею.

Он взял стул, но не сел, а, опираясь на его спинку, пытливым взглядом всмотрелся в лицо Анны.

— Ну — спросила она, — что скажешь, Андрей Никитич?

Он молчал. Он увидел, как тяжело дышала она, увидел коричневые пятнышки, которые снова, как когда-то, оттенили её припухшие губы, увидел всё её похудевшее лицо и цветущее полнотой тело.

— Анна... Значит, это правда, Анна? — спросил он робко. — Почему ты мне не сказала об этом... о себе?

Ресницы Анны опустились. Конечно, он честный человек, сознание долга привело его теперь к ней. Но разве она могла принять его, пришедшего только по велению отцовского долга? Жестокая борьба чувств прошла по её лицу лёгкой судорогой, но она сделала над собой усилие, и взгляд её ничего не выдал Андрею: ни упрёка, ни злобы не заметил он в её глазах.

— Почему я не сказала? А что бы это могло изменить? — так же, как он, тихо, но спокойно спросила Анна. — Чтобы ты остался, а потом вечно сожалел об этом? Это была бы такая напрасная жертва!

Она метнулась от него, подобно магнитной стрелке при внезапном приближении железа, а подойти так, чтобы притянуть её совсем к себе, у Андрея вдруг нехватило решимости: нестерпимый стыд овладел им.

— Как ты можешь так... так спокойно говорить об этом? — произнёс он.

Анна закусила губу; слова его возмутили её. Она подняла голову, вызывающе улыбнулась ему в лицо и сказала звонким, неестественно высоким голосом:

— Видишь ли... мне кажется, волнение может повредить нашему... моему будущему ребёнку.

35

Стаи уток днём и ночью тянулись с севера. Летели, оглашая зовущими криками тусклое небо над пустеющей тайгой, над чёрными горами, над белесыми озёрами. Выходя поздно вечером на крыльцо конторы, или из парткома, или стоя на шахтовом копре, Анна по-особенному вслушивалась в шум птичьих перелётов. Сколько грустных дум улетело за этими птичьими стаями, а грусти не поубавилось, только мягче стала она.

— Летите, милые, до свиданья! — говорила Анна, поднимая лицо к ночному небу, затянутому осенним туманом.

Иногда свист быстро махавших крыльев раздавался совсем рядом, и тогда в молочной мути мелькали бесформенные тени и резал уши громкий, гортанный, скрипучий крик — неслись тяжёлые гагары и нырки-поганки, тянули на привал, на ближний разлив воды.

— До весны! — говорила им вслед Анна. — До свиданья, милые поганки, вы улетаете парами и возвращаетесь вместе. Как трудно вам лететь с вашими короткими крыльями в плотных пуховых шубках! Может быть, эта трудность делает вас неразлучными и в перелётах.

* * *

Холодная мгла оседала на землю. Анна, зябко поеживаясь, шла рядом с Ветлугиным. Они возвращались с рудника, куда их вызывали посмотреть, как «стронулся» и начал спускаться вместе со всей отбитой породой метровый целик, оставленный для опыта в камере, отрабатываемой по проекту Анны. Ветлугин был вызван немного позднее, и настроение его не улучшилось при виде стены-целика, прямо оторванной от кровли нажимов опускающейся породы. Эта каменная переборка в метр ширины выжималась из камеры беспощадно.


Еще от автора Антонина Дмитриевна Коптяева
Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк

Шестой, заключительный том Собрания сочинений А. Коптяевой включает роман «На Урале-реке», посвященный становлению Советской власти в Оренбуржье и борьбе с атаманом Дутовым, а также очерк «По следам Ермака» о тружениках Тюменского края.


Том 2.  Иван Иванович

«Иван Иванович» — первая книга трилогии о докторе Аржанове — посвящена деятельности хирурга-новатора на Севере в предвоенные годы.


Дерзание

ОБ АВТОРЕРоман «Дерзание» (1958 г.) Антонины Коптяевой завершает трилогию о докторе Аржанове, первые две части которой составили книги «Иван Иванович» (1949 г.) и «Дружба» (1954 г.). Перипетии жизни своего героя Коптяева изображает в исторически конкретной обстановке.Так, в романе «Иван Иванович» хирург Аржанов работает в глубинке, на северо-востоке страны, в крае, который еще в недалеком прошлом был глухим и диким. Помогает людям избавиться ст болезней, воодушевляя их своим трудом. Действие романа «Дружба» вводит читателя в драматическую обстановку Сталинградской битвы, участником которой является и доктор Аржанов, а в «Дерзании» Иван Иванович предстает перед нами в послевоенное время: он уже в Москве и один из первых дерзает проводить операции на сердце.Работа Ивана Ивановича, его одержимость делом, которому он служит, показана в естественных взаимосвязях с действиями, надеждами и устремлениями людей, среди которых он живет.


Том 3. Дружба

Роман «Дружба» рассказывает о героической работе советских хирургов в период Сталинградской битвы.


Том 4. Дерзание : роман.  Чистые реки : очерки

В четвертый том собрания сочинений А. Коптяевой включены роман «Дерзание», заключающий трилогию о докторе Аржанове, и книга очерков «Чистые реки», которую составили путевые заметки писательницы разных лет, ее раздумья о писательском труде, о своей жизни, о современности.


Том 1. Фарт. Товарищ Анна

В первый том Собрания сочинений вошли романы: «Фарт» и «Товарищ Анна». Предваряет издание творческо-биографический очерк В. Полторацкого «Антонина Коптяева».Роман «Фарт» (1940 г.) посвящен становлению характера советского человека. Действие происходит в Сибири на золотых приисках в конце 30-х годов.В романе «Товарищ Анна» рассказывается о судьбе женщины-труженицы, человеке, который в деле, полезном обществу, находит силы, чтобы перенести личное горе. Отделить личное чувство, переживание Анны от гражданских, общественных интересов невозможно.


Рекомендуем почитать
Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.