Тот момент - [82]

— Может, после завтрака? — спрашиваю. — Я хочу еще раз пожарить овощные сосиски на костре.

Она кивает и улыбается.

— У нас закончились сосиски, поэтому нам придется зайти в магазин.

— А что, если нас увидит полиция?

— Пойдем позже, когда стемнеет. Недалеко отсюда на заправке есть магазин. К тому времени они все равно уже не будут нас искать. Папа им позвонит.

— Хорошо, — говорю я. — А теперь давай поставим палатку? Я хочу построить свою школу.

Укрытие и школа получаются на славу. Мама находит место прямо среди деревьев, откуда нас никто не увидит с тропинки. Места ровно столько, чтобы поставить палатку, но мне нравится быть вдали от всего и всех. Будто мы — единственные два человека во всем мире, и именно в это я сейчас хочу верить.

Мы немного лежим в палатке и читаем, потом идем собирать лесные дары, я рисую их в блокноте, который захватила с собой мама, и маркирую части листьев.

Если бы у нас были с собой мелки или мел, я бы натер листья. Мне нравится смотреть, как на поверхности выступают прожилки листьев. Если потрешь ногу, ни одна вена не покажется. Точно знаю, я проверял. На самом деле деревья умнее людей. Деревья и белки.

— Мне сегодня понравилась школа, — говорю я, пока сижу и наблюдаю, как мама готовит спагетти.

Она поворачивается и улыбается мне. У нее грустная улыбка.

— Хорошо было, правда? — спрашивает мама.

— Лучше, чем в обычной школе. Мы там на улице ничего не делаем, только в футбол играем, а это пустая трата времени.

Мама снова улыбается. На этот раз улыбка получше.

— Знаю, учителя не должны так говорить, но ты мой любимый ученик.

Я улыбаюсь, и моя улыбка превращается в легкий смех. У мамы тоже. На мгновение у нее снова блестящие глаза и звонкий голос. Думаю, если бы мы так и остались в палатке, в жизни было бы намного больше радости.

Мама раскладывает спагетти по нашим жестяным мискам. Мне отмеряет больше, чем себе. Я немного хмурюсь.

— Ничего страшного, ты растешь, — поясняет она. — Зато я потом хорошо позавтракаю.

Мы ждем темноты, прежде чем отправиться в магазин. На мне рюкзак с пчелами, а у мамы на поясе маленькая сумочка, которая раскладывается и превращается в сумку для покупок.

На ней тоже пчелы, мама говорит, что они напоминают ей обо мне.

— Который час? — спрашиваю я, пока мы идем между деревьями.

— Около половины десятого.

— Мы забыли послушать новости по радио.

— Знаю. Было приятно просто посидеть и поговорить с тобой. Я не хотела портить вечер.

— Но мы не знаем, сказал ли папа полиции.

— Наверняка да, — мягко говорит мама.

— Давай все же послушаем, когда вернемся, на всякий случай.

— Будет немного поздновато, Финн.

— Соседей мы не разбудим, а потом найдем музыку, чтобы ты могла потанцевать. Может, рыжая дама снова будет петь о байбачьих днях.

— Собачьих днях, — с улыбкой поправляет мама.

— Что?

— Флоренс, рыжая леди. Она поет о том, что собачьи дни закончились.

— Правда? Я думал, песня о весне, что байбаки проснулись. Что такое собачьи дни? Хорошие они или плохие?

— Не уверена, — отвечает мама. — Я смотрела в интернете — люди так и не смогли прийти к единому мнению.

— Когда в пять лет меня укусила собака, это был определенно плохой собачий день.

— Да, — говорит мама, беря меня за руку, — верно.

— Может, это просто зависит от того, любишь ты собак или нет.

К тому времени, как мы подходим к главной дороге, уже темно. У нас есть налобные фонарики, чтобы шагать через лес, и я с нетерпением жду этого момента. Будет похоже на настоящее приключение.

Мы идем минут десять, прежде чем я вижу впереди заправочную станцию. И чем ближе мы подходим, тем больше сжимается все внутри.

— А вдруг продавец в магазине услышал новости по радио и позвонит в полицию? — предполагаю я.

— Честно говоря, не думаю, — отвечает мама. — Вероятно, там будет какой-нибудь студент, которому и так забот хватает.

— Каких, например? — спрашиваю я, гадая, о чем беспокоятся студенты, работающие на заправочных станциях.

— Во сколько он сможет закончить смену, не забыл ли написать сочинение и хватит ли у него денег, чтобы пойти куда-нибудь в следующие выходные.

Я пожимаю плечами. Какие-то несерьезные заботы, не сравнить с тем, когда на тебя охотится полиция и нельзя больше жить с мамой. Мы идем молча.

На заправке только одна машина. Водитель наполняет бак из шланга, похожего на хобот слона.

Когда мы заходим в магазин, я вижу за прилавком молодого человека с короткими взлохмаченными волосами. Мама права, он, наверное, студент, и, похоже, мы ему совершенно неинтересны. Я оглядываюсь, но вижу только одного человека в магазине: пожилую даму в сером кардигане, и она тоже на нас не смотрит. Просто бродит, как будто не может решить, что купить. Мой живот слегка успокоился. Идем к проходу, где стоят холодильники. Я вижу мясные сосиски, но не вегетарианские.

— Боюсь, нам придется взять на завтрак что-нибудь другое, — говорит мама. Я пытаюсь скрыть свое разочарование, затем приседаю и замечаю их на нижней полке.

— Вот, — говорю я, указывая на пачку из четырех сосисок с маленькой зеленой галочкой на упаковке.

— Молодец, глазастый, — хвалит мама, беря пачку. — Хочешь еще добавить бутылку смузи, которые тебе так нравятся?