Тот, кто потревожит - [3]

Его окружала абсолютная тишина.

Всю дорогу он сидел и смотрел в иллюминатор.

— Видите ли, первая раса — та, что все это затеяла, — мертва, — сказал Вейсс. — Если Макиавелли прав и случится то, что, по его предположению, должно случиться, они уничтожат все оставшиеся образцы — иными словами, нас.

— Что это? — Сапфо показала рукой наверх.

Он поднял голову. Огромный клиновидный корабль безмолвно проплывал над долиной, его киль разрезал утренний воздух. Судно опускалось, вот оно уже совсем близко...

— Это, — ответил Вейсс, — корабль, на борту которого находится последний человек, который покинул эти места. Он, по всей видимости, возвращается с останками игрока и сможет рассказать нам, какая нас ждет судьба, — если сам не находится в заточении или вообще не погиб.

Франсуа выбрался наружу; люки безмолвно закрылись у него за спиной, и корабль взлетел. Он положил труп на землю и принялся наблюдать, как корабль начал набирать скорость, неожиданно превратился в огромный золотистый шар, а через несколько мгновений раздался звук, похожий на раскаты грома.

Франсуа увидел, что издалека к нему приближаются двое, и стал ждать, когда они подойдут.

— Ну, каков приговор? — крикнул Вейсс.

— Мы будем жить, — ответил Франсуа. — Они рассказали мне о своих опасениях и попросили прощения. Похоже, слухи, ходившие здесь, оказались правдой. Их последний глава государства убил своего генетического брата, чтобы захватить власть. Заодно он еще и прибрал к рукам его жен. Сын убитого правителя это подозревал, но у него не было фактов. Он прикончил своего отчима после того, как увидел, как тот отреагировал на пьесу. Весь двор погиб во время последовавшего восстания.

— В таком случае, почему?..

— Трудно постичь расу, настолько развитую, что она смогла захватить межзвездную империю, но которая при этом отличается такой беспредельной доверчивостью. Однако они обосновали свои выводы какими-то законами логики. Каждый из тех, кого они будили, продемонстрировал выдающиеся способности в той или иной области. Теперь они считают, что тут не обошлось без божества. Первая раса его беспокоила, и она погибла. Их правитель тоже вызывал у божества опасения, и поэтому оно решило разобраться с ним, а заодно и со всеми придворными. Теперь они убеждены, что мы — боги старой расы, и боятся нашего гнева. Они изолировали дворец, пока не нашли одного из нас, чтобы он забрал тело. Они больше не хотят иметь с нами ничего общего. Вы же видели, они даже уничтожили корабль, который использовался для этих целей.

— Если бы меня занимали проблемы жизни и смерти, я бы и сам испугался проклятия, — сказал Франсуа, а потом, насвистывая себе под нос, поднял тело и понес его в сторону долины, где стояли башни.

Через некоторое время Сапфо прикоснулась к руке Вейсса. Он улыбнулся и заглянул в ее темные глаза.

— А что это за маленькие тарелочки, стоящие перед каждой башней? — спросила она.

— Не знаю. Мне так и не удалось это выяснить.

— Они похожи, — заявила она, — на подношения, которые мой народ делал богам, давным-давно, на Земле.

— Вы хотите сказать?..

— Я думаю, что мы на самом деле были богами той первой расы. По какой-то причине они поклонялись самым великим представителям человечества и оберегали здесь их вечный сон. Я знаю вон того человека, у вас за спиной, — с ожерельем и боевой раскраской на теле. Это Агамемнон[5].

Франсуа снял с тела саван и начал убирать его в башню с питательной жидкостью.

— Раса, которая искала богов среди представителей другой расы?

— Это не глупее, чем пытаться найти их где-либо еще.

Они наблюдали за трудящимся Франсуа.

— Тот бедняжка... — проговорила Сапфо. — Он спас нас. — И в ее глазах появились слезы.

— Если первая раса считала его богом, они очень рисковали, когда перенесли его тело, — заметил Франсуа.

— Может быть, — сказал Вейсс, — они надеялись таким образом избежать проклятия, которое он обещал на них наслать.

— А захватчики не верили в богов расы, которую стерли с лица земли, — до сих пор, — предположил Франсуа. — Мы свободны. Этот мир принадлежит нам. Больше нас не побеспокоят. Я... Проклятье!

Вейсс бросился к нему, но было слишком поздно. Он поскользнулся на желатиновой кляксе и ударился виском о единственный камень, имеющийся в долине. Он упал и остался неподвижно лежать на земле.

Они подняли его и положили внутрь другой башни.

— Не верю, что это простое совпадение, — сказал Вейсс. — Так должно было случиться.

— Его ведь можно оживить, правда?

— Думаю, да. До тех пор пока существует эта субстанция, нам не грозят ни смерть, ни ранения. А ее хватит на то, чтобы привести в чувство все человечество.

— А что означают слова на камне, о который он ударился? Они написаны на твоем языке?

— Да, — ответил он и прочитал про себя:

ДОБРЫЙ ДРУГ, РАДИ ВСЕХ СВЯТЫХ,

ОСТЕРЕГАЙСЯ ТРЕВОЖИТЬ ПРАХ,

ЛЕЖАЩИЙ ЗДЕСЬ!

БУДЬ БЛАГОСЛОВЕН ТОТ,

КТО ПОЩАДИТ ЭТИ КАМНИ,

И БУДЬ ПРОКЛЯТ ТОТ,

КТО ТРОНЕТ МОИ КОСТИ.

— Здесь говорится, что он не хочет, чтобы его беспокоили.

— У него такое доброе лицо, — сказала она. — Кем он был?

— Никто не знает точно, — ответил Вейсс.

Сапфо вынула цветок из волос и положила его к ногам только что умершего человека, заключенного в целительную капсулу.