Утром я переводил на марсианский один из моих «Мадригалов Макабра» и так увлекся, что когда коротко звякнул интерком, от неожиданности ухитрился одним движением уронить карандаш и нажать кнопку связи.
– Милейший Гэллинджер, – пропело юное контральто Мортона, – старик велел мне немедленно найти «этого проклятого самодовольного рифмоплета» и прислать к нему. А так как на этой станции только один проклятый самодовольный рифмоплет…
– Пусть злой язык дел добрых не порушит, – огрызнулся я.
Наконец-то марсиане взялись за ум! Я щелчком стряхнул полтора дюйма пепла с тлеющей сигареты и сделал первую затяжку с тех пор, как прикурил. Целый месяц я пытался настроиться и подготовить себя к этому моменту, но все старания оказались напрасными. Теперь я боялся преодолеть всего сорок футов и услышать, как Эмори скажет заранее известные мне слова. Но кроме боязни было кое-что еще.
Поэтому прежде чем пойти, я все-таки закончил перевод.
Путь до каюты Эмори занял несколько мгновений. Я дважды постучал и распахнул дверь как раз тогда, когда он уже приподнялся с места.
– А, это ты…
– Вы, кажется, желали меня видеть?
Войдя, я сразу уселся, чтобы избавить шефа от необходимости предлагать мне кресло.
– Твое поведение весьма легкомысленно. Чем ты изволил заниматься последние полчаса?
Я по достоинству оценил его отеческое недовольство.
Заплывшие бесцветные глазки, жидкие волосы, истинно ирландский нос, и вдобавок голос – громче, чем у кого бы то ни было…
– Я работал, – то был ответ Гамлета Клавдию.
– Ха! – фыркнул он. – Прекрати свои штучки. Здесь еще никому не случалось видеть, чтобы ты занимался чем-нибудь дельным.
Я пожал плечами и сделал вид, что хочу встать.
– Если это все, зачем вы меня вызывали…
– Ну-ка сядь!
Эмори встал и обошел вокруг стола. Нависая надо мной, он глядел теперь сверху вниз – а это непростой трюк, даже когда я сижу.
– Ты самый строптивый ублюдок из всех ублюдков, с которыми я работал! – проревел он, как подпаливший брюхо бизон. – Почему бы тебе на удивление окружающим хоть раз не повести себя по-человечески? Кому и что ты доказываешь? Согласен, ты не дурак, может быть даже гений, но какого черта?! – Эмори воздел руки к невидимым небесам и плюхнулся в кресло.
– Бетти в конце концов уговорила их принять тебя, – в его голосе было что-то от доброго папаши, решившего порадовать отпрыска. – Сегодня днем они будут ждать. После обеда возьмешь джипстер и поедешь прямо туда.
– Хорошо.
– Тогда все.
Я кивнул и поднялся. Когда я уже тянул дверь на себя, Эмори добавил:
– Думаю, не стоит еще раз напоминать тебе, насколько это важно. И, будь любезен, не веди себя с марсианами так, как с нами.
Дверь за мной захлопнулась.
Не помню, что там подавали на обед. Мне было слегка не по себе, но почему-то я знал, что не подведу. Мои бостонские издатели ждут марсианскую идиллию или, по крайней мере, нечто о космических полетах в стиле Сент–Экзюпери. Национальная Научная Ассоциация надеется получить обстоятельный доклад о расцвете и упадке Марсианской империи.
Будут довольны и те и другие. Мне всегда все удавалось неплохо – потому-то меня и ненавидели.
Я произвел раскопки в ворохе свитеров и комбинезонов, оседлал в гараже джипстер и отправился к Тиреллиану.
Огненные потоки ржавого песка хлестали вездеход так, что он сотрясался. Песок свистел над моей головой, впивался в шарф и барабанил по защитным очкам.
Джипстер раскачивался и пыхтел, совсем как тот маленький ослик, на котором я однажды путешествовал по Гималаям, и как это упрямое животное, не переставал бить задом и лягаться. Скалы Тиреллиана, казалось, бодро бежали мне навстречу.
– Да, это не Гоби и даже не Великая Юго-Западная пустыня, – вздохнул я. – Красный мертвый песок и ничего больше… Кактусов, и тех нет.
Я выкатился на гребень холма. Боковой ветер сбил струи песка, но джипстер поднял такое облако пыли, что за ним ничего не было видно. Впрочем, карту местности я помнил наизусть. Я чувствовал себя джойсовским Улиссом в Мелиболге, – с речью, написанной звучными терцинами, и взглядом, обращенным к тени Данте.
Я обогнул последнюю каменную пагоду и оказался на месте.
Когда я со скрипом поставил джипстер на тормоз и спрыгнул на этот проклятый песок, Бетти уже махала мне рукой.
– Эй, – прокашлял я, разматывая шарф и вытряхивая из него фунта полтора песка. – Куда прикажете, любезная? Меня тут еще не ищут?
Она позволила себе коротенькое хихиканье добропорядочной фройлейн, вызванное скорее словом «любезная», чем моим не слишком геройским видом, и только потом заговорила. Она не так давно кончила университет, и потому словцо из набора сельских учтивостей все еще могло развеселить ее.
Мне нравится, как она говорит, ну и все остальное тоже. К тому же моего запаса шуток мне хватит, по крайней мере, до конца жизни. Я взглянул на ее бархатные глаза, великолепные зубы, на выгоревшие под земным солнцем короткие волосы (терпеть не могу блондинок!) и решил, что она в меня влюблена.
– Мистер Гэллинджер, Матриарх ждет внутри. Она согласна предоставить вам для изучения Храмовые тексты.
Тут Бетти прервалась, смущенно поправив волосы. Я польстил себе, подумав, что это из-за моего взгляда.
