Торговцы плотью - [90]

— Известно.

— Так вот, он явился к «Блотто» с неделю назад и сказал, что порвал с ней. Боже, вид у него был ужасный! Практически законченный пропойца.

— «Манишевичем» не сопьешься.

— А он перешел на джин. Я хочу сказать, он был весь грязный, небритый и не держался на ногах. Его оттуда выкинули и велели больше не появляться.

— Выкинули из «Блотто»? Господи, звучит так же невероятно, как не пустили в «Макдональдс».

— Ну, я пристроил его обратно в тот вшивый отель на Бродвее. С тех пор заходил пару раз, знаешь, думал, может, дать ему пару баксов. И не нашел. Так от него ничего нет?

— Ни слова.

— Ума не приложу, что делать, — волновался Артур. — Такой замечательный парень. Не хочется, чтоб он стал бродягой.

— Артур, ты не несешь за него ответственности.

— Питер, — изумился он, — да ведь он наш друг. Мы просто не можем позволить ему окончательно спиться.

Я набрал в грудь воздуху.

— Кинг должен сам решать свои проблемы.

— Да Боже мой, Питер, по крайней мере мы можем помочь ему с деньгами! Дать ему знать, что мы беспокоимся. Ведь это уже кое-что, правда?

— Наверно, Артур.

— Ну, попытаюсь его поймать. Если объявится, дай знать.

— Конечно. И желаю удачи с пьесой, Артур. Как она называется?

— «Солнце на закате».

— Уверен в грандиозном успехе, — соврал я.

Я был угнетен этим разговором. И расстроила меня не столько судьба Кинга, сколько реакция Артура.

Неужели я утратил такое простое свойство, как милосердие? Мне не хотелось так думать. Я решил отныне быть добрее, отзывчивее — ко всем. Как Льюис Стоун в «Энди Харди».[34]

Вот роль, которую я мог бы сыграть.

Глава 128

Конторка Марты на первом этаже была меньше нашего с Янсом офиса, но уютней, с зеленью и несколькими слоновыми статуэтками, принесенными ею из дома. Меня позабавило, что она расставила их так, чтобы задранные хоботы указывали на дверь — к счастью.

Когда я вошел, она сидела за столом, читая передовицу в «Нью-Йорк таймс». Увидев меня, поспешно свернула и отложила газету. Напрасно: я уже читал статью, которую она прятала.

На газетных страницах излагалось заявление Уилсона Боукера о том, что он намерен баллотироваться в губернаторы на платформе законности и порядка. Его программа включает восстановление смертной казни, ужесточение приговоров, строительство новых тюрем, укрепление полиции города и штата и принятие нового закона, по которому обвиняемые в уголовных преступлениях подростки должны представать перед тем же судом наравне со взрослыми.

К статье приложена фотография мистера и миссис Уилсон Боукер. Никаких сомнений, что это та женщина, к которой я ездил на Восемьдесят вторую улицу.

— Найдется минута, детка? — спросил я Марту.

— Конечно. Садись поближе.

Я уселся у стола. Она откинулась в своем вращающемся кресле.

— Марта, у меня проблемы с «Лорел» и «Харди».[35]

Между собой мы всегда называли Канниса и Гелеско: Лорел и Харди.

— В чем дело?

— Дело не только в том, что это не тот тип людей, которых хотелось бы видеть в этом доме, — сказал я, — но эти ублюдки взяли моду здесь клеиться. В следующий раз пойдут наверх в спальню. Марта, этому надо положить конец.

— Не могу не согласиться, — сказала она. — То-то мне однажды показалось, что в баре воняет сигарой. Ты уже говорил с ними?

— Дважды, — сказал я. — Фактически они послали меня в задницу.

— И что ты намерен делать?

— Я пойду к Октавию Цезарю, объясню ситуацию и попрошу приказать им не использовать это заведение в качестве дома свиданий. Они его послушаются. Согласна?

— Абсолютно, — сразу согласилась она. — Контрольный пакет у нас, как скажем, так и будет. Хочешь, я пойду с тобой?

— А ты хочешь?

— Нет, но если скажешь, пойду.

— Думаю, сам справлюсь. Я просто хочу знать, что ты разделяешь мое мнение.

— Как всегда, — заверила она.

Я собрался встать, но она удержала меня и раскрыла утренний выпуск «Таймс». Указывая на статью, спокойно спросила:

— Ты видел это, Питер?

— Да.

— Знаешь, кто он?

— Твой друг по играм и забавам?

Она кивнула.

— Я поняла, что ты увидишь фото его жены и сумеешь сложить два и два. Давно догадался?

— Прошлым летом.

— А почему мне ничего не сказал?

— Во-первых, — начал я, — это не мое дело. Кроме того, я подумал, что, если ты будешь знать, что я знаю, легче тебе не станет. Чем меньше людей знает, тем лучше, Марта.

— Конечно. Но я рада, что ты знаешь. Мне надо иметь возможность с кем-то поговорить. Я думала, справлюсь, но нет, не могу.

— Ты предлагала ему расстаться?

— Предлагала? Да я объявила, что ухожу. Он все плачет. Говорит, если я уйду, он бросит жену и детей. Или пустит себе пулю в лоб.

— Господи Иисусе! — воскликнул я. — Думаешь, может?

— Вполне, — грустно сказала она. — Он мне нравится, Питер, и дарит такие милые вещи. Я не хочу разбивать его жизнь.

— Похоже, он тебя попросту шантажирует, играя на чувствах.

— Возможно, — согласилась она. — Но я не знаю, как развязаться. Все бросить? Вернуться в Чикаго и начать сначала?

— Не надо ничего бросать, — сурово сказал я. — Почему ты должна приносить себя в жертву? Думай о себе — в первую очередь, и в последнюю тоже, то есть всегда. Послушай, не хочу касаться интимных вещей, но ты как-то сказала, что только одна умеешь его завести. Может, лишить его плотских радостей? Закончить со скачками?