Лариса успокоилась, но ей почему-то стало очень одиноко среди спящих друзей. Она понимала, что они не знают о ее страхе, который приходит к ней всякий раз в грозу, но все равно раздраженно подумала: «Спят, как сурки». Она повернула голову и встретилась взглядом с Федей. Он лежал неподвижно и смотрел на нее.
— Не спишь? — удивленно спросила Лариса. Спросила очень тихо, почти неслышно. Слова прозвучали, как ласковый и удивленный шелест ветки.
— Не сплю. Мне показалось, что тебе страшно. Ты боишься грозы?
— Да, — просто ответила она. — Я всегда боюсь грозы.
Растаяли в душе недавние чувства обиды и одиночества. А взамен грусти к ней пришло радостное спокойствие. Ей не страшна была теперь никакая гроза: рядом с нею был верный друг.
Лариса стала слушать дождь...
Заворочался Лопушок. Открыл глаза, непонимающе поглядел по сторонам, лег на спину, почмокал губами и опять заснул, разметавшись. Локоть Лопушок преспокойно положил брату на лицо.
Митя заерзал, пытаясь освободиться от непонятной тяжести. Но Лопушок и не собирался убирать локтя. Митя проснулся и сбросил руку брата.
— Развалился, барин, — заворчал Митя. — Поспать никогда не даст спокойно. Хоть веревками его связывай. Подвинься, Лопух конопатый.
Лопушок безмятежно посапывал. Митя сунул ему локтем в бок.
— Чего ты? — спохватился Лопушок.
— Чего, чего! Подвинься и локтищем своим по лицу не гуляй.
— А ты не дерись!
— Я не дерусь, а привожу тебя в чувство: слов-то не понимаешь.
— Хватит вам ворочаться, домовые, — заругалась на братьев Клава. Митя и Лопушок, подчиняясь ей, затихли.
Митя зевнул, потянулся и поглядел на часы.
— Время-то уж сколько! Надо ж! Все льет и льет.
— А что ж теперь делать? — спросил Топорок.
— Ничего, — спокойно ответил Митя, — Отсыпаться будем. В дождик самый сон.
— Вдруг он надолго? ?
— Не должен. Лето ведь, не осень.
— И откуда он только взялся?
Митя усмехнулся.
— А это уж обязательно так бывает. Стоит только начаться покосу, как дождичек тут как тут...
Перед вечером дождь прекратился, но тучи все равно гуляли низко над землею. Лопушок наловил рыбы. Разожгли костер, сварили ужин. После еды пили чай с сухарями, а потом сидели возле костра.
Митя, поглядев на тучи, тяжесть которых ощущалась даже в сумерках, сказал, что опять пойдет дождь.
— А грозы не будет? — поинтересовалась Лариса.
— Кто ее знает. Может, и будет: душно... Лих с нею, с грозою-то. Если гроза будет — еще лучше.
— Почему? — удивился Топорок.
— Скорее дождь кончится.
— А если дождь еще на день зарядит, что тогда делать будем? — озаботился Лопушок. — Косить или в шалаше загорать?
— Сам об этом думаю. Давай вместе мерекать.
И братья стали «мерекать». Рассуждали они вслух, как заправские мужики-косари. Лопушок стал опять таким, каким его впервые увидел Топорок: серьезным, деловым, рассудительным. Федя невольно вспомнил, как они познакомились, как Ванюша учил его строгать доску. Это время показалось далеким-далеким. Топорок прикинул, сколько времени они знакомы. Совсем немного. А у него такое впечатление, что они с Лопушком друзья всю жизнь... Топорок задумался, глядя на огонь, и не слышал, о чем говорили дальше братья Зеленовы. Топорок думал о том, что вот скоро кончатся каникулы и ему придется возвращаться в город, возвращаться одному, а Лопушок и Лариса останутся в Ореховке. Федя даже вспомнил, как герой одной книжки мечтал о том, чтобы все близкие, дорогие друг другу люди жили вместе. Но так ведь не бывает. Жизнь разбрасывает людей по разным городам и селам, по разным уголкам земли. А людям хочется быть вместе. Теперь-то Федя на каникулы всегда будет приезжать в Ореховку, а может, и Лариса с Лопушком приедут к нему в город. Редко они будут встречаться!.. Хорошо, что люди придумали письма.
В прибрежных кустах раздался хлопок, напоминающий выстрел над водой. Выстрел повторился... Залаяла собака.
Эти выстрелы и лай почему-то очень обрадовали Лопушка. Только что он был тихий, задумчивый, а тут вдруг оживился и стал выжидающе смотреть в сторону, откуда раздавались выстрелы.
— Кто это стреляет? — спросил Топорок.
— Да не стрельба это, — пояснила Лариса. — Пастух кнутом хлопает.
— Небось, висляевский пастух стадо домой гонит, — сказал Митя.
— Точно, — подтвердил Лопушок. — Дядя Вася со Злодеем гонят.
— Со Злодеем? — удивился Топорок.
— Собаку его так зовут. Собачка — во! — Ваня даже глаза закрыл от восхищения.
— Никогда не слыхал, чтобы собак называли так.
— Да он с холминкой, — заметил Митя с усмешкой и посмотрел на Лопушка.
— Сам ты с холминкой! — ощетинился весь Ваня. — Дядя Вася умней всякого умного. Знаешь, сколько он всяких книг прочитал? Он уже сто раз мог стать профессором.
— А чего ж не становится? — подзадорил Митя.
— Не хочет.
— Не хочет? Скажет тоже! Чтобы профессором стать, надо пять институтов кончить. А твой дядя Вася только академию кончил и пошел в пастухи.
— И пошел, и пошел! Он природу любит. А захотел бы и профессором без твоих институтов стал бы... Циолковский институтов не кончал, а повыше всяких профессоров будет.
— То Циолковский! Он, как говорится, — гениальный самородок.
— И дядя Вася — самородок... Знаешь, какие он рассказики пишет. Во!
