Тополь Дрожащий - [2]

– Чего ты не на собеседовании? – оторвался Семен Петрович от газеты, – сегодня же должно было быть.

– Ну я как всегда, – сказал Боря, – Проспал, идиот.

– Ты бы вчера еще дольше сидел. Я до глубокой ночи слушал, как ты там ходишь, скрипишь, орешь.

Боря молча слушал, поедая недожаренное яйцо прямо со сковородки. Очевидно, Семен Петрович уловил этот момент привязанности собеседника к месту и теперь увеличивал напор.

– Ты уже и так учебу бросил. Доучивался бы уже, дурак. Я вот, например, высшее образование имею, хотя сам из деревни приехал молодым парнем, совсем как ты. Но так в мое время хотели учиться, стремились. Ты целый день пялишься в этот свой телевизор, когда ты книжку последний раз-то читал?

Боря не выдержал.

– А вы, Семен Петрович, когда последний раз книжку читали?

– Сегодня! – победно постучал тот опухшей костяшкой по цветастому детективному роману, лежащему на столе. Между прочим, очень неплохой автор, современный. Звезд не хватает с неба, но всё – литература! Слышал, ей даже медаль дали, за заслуги.

– И как, чувствуете развитие души?

Сергей Петрович как-то сразу сник.

– Иди ты, Боря, в жопу. Сидишь за своим компьютером – и сиди, в душу он мне еще будет лезть. Бесполезный. Водку мне из холодильника достань, хоть на что-то сгодишься.

На том и разошлись.

2

Через несколько часов позвонили из отдела кадров той фирмы, собеседование в которой он проспал.

– Борис Сергеевич, это вы? – спросил густой женский голос, – Это «Варган-Телеком». Вы сегодня должны были подойти пообщаться, что-то не получилось?

– Да, у меня образовались срочные дела. Семейные, – быстро соврал он. – Я готов подойти в любое другое время.

– Через час? – каждую букву, выводимую этим густым голосом, Боря видел, как в плохом музыкальном клипе. Крупный план, и яркие, влажные, полные губы. Пересохло горло. – Конечно, легко!

– Ждем, не опаздывайте.

Он вышел на улицу практически сразу. За последние два часа набежали тучи, отчего соседние многоэтажки посерели и слились с небом; стало тяжело дышать, на улицах почти не было людей. Мимо проковыляли две местных старушки – из тех, кого всегда видишь перед домом, выходя на улицу – тяжелая, больная, умственно-отсталая дочь, ведомая сухой, маленькой матерью. С помойки неподалеку раздавался грохот опустошаемых в мусоровоз баков, мелькали оранжевые спецовки, мимо, по двору, притормаживая перед «лежачими полицейскими», аккуратно прокатил дорогой казенный автомобиль, на мгновение отразив старушек тонированным стеклом.

Путь до офиса лежал близкий, центральными улицами, но Боря дал крюка, чтобы лишний раз прогуляться в затененных просеках узких улочек и покосившихся домов. Ветер уже трещал натянутыми между столбов цветастыми баннерами, выл волком в чаще проплывающих мимо подворотен, гремел парковочными цепями и замками. Боря ускорил шаги и закурил, спрятав уголек от начинающегося дождя в кулаке, как улитку в раковине.

Вдруг окружающее пространство всё обмякло, расслабилось, немногочисленные звуки оглушились, как будто Бориса от них отрезала толща камня, небеса расстегнулись молнией, оттуда хлынула вода и, наконец, гром и град гравием рассыпались над городом.

Боря побежал, с каждым шагом погружаясь по щиколотку в воду. Ухабистый тротуар заполонили лужи, отчего тот стал похож на болото, и по его кочкам скакал наш работник. «Ничего, – думал он, – недалеко, добегу!» – и летел широкими прыжками по бордюрам и люкам, холмикам и столбикам. Перед самым входом в офис ступени, выложенные плиткой, вдруг исчезли из под ног, выдернутые невидимой рукой – он описал в воздухе серп, упал на бок и, матерясь, соскользнул в глубокую лужу.

3

После собеседования он вернулся домой вымокший и злой, в раскатистый пьяный храп из дальней комнаты. Громко хлопнул дверью, на плечо с потолка посыпалась побелка. Он скинул мокрую одежду на пол и запрыгнул в душ, где долго отплевывался и обжигался под горячими струями.

Поставил чайник на плиту, зашел в комнату и, закурив, занырнул в соцсети. Когда через час он вышел на кухню, окна запотели, влажность была как в хорошей бане – и поскрипывал, потрескивал раскаленным металлом обугливающийся чайник. С громкими, выразительными вздохами Боря открыл окно, обдал пузатого водой, подняв облако тумана, и набрал его заново.

На кухню заглянул пьяный Семен Петрович.

– Ну чо, скубент? Как работодатель?

– Ничего, нормально, вроде подхожу.

– Это ты, паря, молодец! – проговорил он, устраиваясь на скрипучем деревянном стуле с вспученной белой краской вдоль витой спинки, – Как прошло?

Что рассказывать, Боря не знал. Сел, поговорил с приятной женщиной о мелочах. Помещение у них строгое, кожаный диван, портреты по стенам, мини юбка на ресепшене.

– В лужу навернулся, когда шел, – наконец сказал он.

Петрович неожиданно строго посмотрел в глаза Борису.

– Не ушибся? – спросил он участливо.

– Нет, кожу только свёз, – Боря с интересом наблюдал за глазами мужика.

– Хорошо, хорошо, – Петрович уже бормотал в пространство, приподнимая вверх подбородок и смотря в пустоту. Выражение лица его менялось несколько раз в минуту – от выражения младенческой святости, до того надменного, гордого взгляда, каким убежденные висельники одаривают палача – только обращен он был в стену.