Тополь Дрожащий - [4]

Низко, гулко заходит над головой на посадку боинг. Багровой дымкой световой завесы рассеяно небо. Тусовщики, часть в подпитии, часть под веществами сидят на резных глянцевых капотах незаслуженно дорогих машин, грассируют около дороги такой походкой, как будто весь небесный свод лежит у них на плечах, наглые, гордые собственной пустотой, опьяненные безнаказанностью и значимостью, ревут моторами, глушат сабвуферами, целый мир и судьба за каждым.

В темном переулке по дороге всегда много звуков: шуршит кто-то в мусорном баке, из окна над землей несется девичий мат, скребут ботинки по гравию, старушка звенит бутылкой, шумит листва; пожилой кавказец, аккуратно прижавший студентку к стенке, сопит – ты встречаешься с ней глазами, и она смущенно отводит взгляд; ты ускоряешь шаг, пытаясь миновать узкий, как расстояние между пальцами, проем домов.

Потом квартал одиночества, где дышится легко и свежо, почти нет фонарей, свет луны сквозь деревья устилает асфальт темным кружевом. На каждый скрип и шорох здесь оборачиваешься автоматически, ждешь подвоха, настолько все мирно и тихо. Около фонаря лежат брюки и ботинок, ты принимаешь это как должное.

Снова выходя на широкую аллею с высотными зданиями по обе стороны, где чувствуешь себя, как в ущелье, минуешь бизнес-центр, поверхность которого общим узором квадратных, посаженых близко друг к другу стекол походит на тюремные решетки. Под зданием курит клерк, вы обмениваетесь понимающими взглядами – он, как и ты, работает в ночь.

Идешь мимо ржавых металлических гаражей, по которым ты бегал в детстве, перепрыгивая с одного на другой с грохотом и криком, но теперь, внимательный, ты видишь днем количество шприцев под ним и понимаешь, кто оккупирует их по ночам. Ты обходишь это место дальней стороной. Где-то очень далеко слышен женский крик и воет сирена, но тебе непонятно даже, где. Запойный алкоголик-таксист, живущий над тобой, возвращается домой в то же время, его встречает под подъездом мать. Мимо едет «бобик», но даже не притормаживает, то ли узнает, то ли не хочет вмешиваться. Проходишь мимо, алкаш мычит, по его лицу текут слезы.

Боря долго не может заснуть, ворочается, просыпается, курит. Когда ложишься спать после трудного дня прислуги – в голове мешаются в кашу голоса сотен людей, с которыми ты говорил.

7

Совсем скоро Боря пообтерся, больше не тушевался перед злобными, хамящими абонентами, говорил ровным голосом, как ни в чем не бывало. Организм подстроился под новый график работы – благо, он никогда не просыпался рано. В своих ночных прогулках он начал видеть особую прелесть: пустой, свежий ночной город, с щекочущим легкие воздухом, в который он раньше не выбирался, стал ему родным. После особенно трудных смен и в выходные он стал заглядывать в бар по дороге, где сидел у стойки, пил пиво, переглядываясь с хорошенькой барменшей, иногда перебрасываясь с ней парой фраз.

Дома не было лучше. Семену Петровичу наконец назначили лечение – прогревания, и он ездил на процедуры три раза в неделю. Лучше ему пока не становилось, и Борис иногда слышал всхлипы из соседней комнаты. Врачи запретили ему употреблять алкоголь, но иначе он не мог переносить боли. Несколько раз Боря находил бутылки и выбрасывал, и тот приходил в ярость – но независимо от того, был алкоголь дома или нет, Петрович встречал уставшего после работы парня пьяным в дым, как будто внутри него были запасы сухого спирта, только добавь воды.

В офисе Борис получил постоянную кабинку, и слева от него сидела Светлана, женщина около тридцати, говорившая слегка развязно и неточно, но принимавшая за смену больше всех звонков. Справа сидел Карен, прилизанный парень, параллельно работающий в отцовской фирме по реализации промышленных холодильников. У него был талант продавать все, что можно продать – и когда нужно было впарить очередному клиенту подключение – он всегда работал на сто процентов. В этой способности крылся его успех у женщин – на него не вешались, но когда он хотел – он мог получить почти любую, и Боря регулярно видел, как ему названивает очередная поклонница, и Карен нехотя отвечает на потоки СМС.

8

Одна из смен оказалась тяжелой. Боря был с легким похмельем, да тут еще где-то посреди бескрайних снежных просторов «упала» магистраль. Для бригады точных сварщиков из Новосибирска это означало день в пути до места обрыва, до забытого села, где пьяный Витка въехал в высокотехнологичную вышку на тракторе, а для Бори – несколько городов-миллионников, жители которых с неистовостью страждущего в пустыне вжимают кнопки домашних телефонов и стирают большой палец о сенсорные дисплеи мобильников: «У меня же вся жизнь там! Мы что же, в каменном веке? Мне должно прийти деловое письмо, вся работа встала!»

– Мне кажется, – отключив микрофон и перегнувшись через офисную кабинку к Свете, сказал Боря, – что к извечным вопросам «Что делать» и «Кто виноват» добавился третий – «Почему не работает Интернет?». Света усмехнулась и отвела глаза; из динамика ее гарнитуры доносился раскатистый мат.

Боря принимал звонки один за одним, но очередь не сокращалась, а наоборот, увеличивалась. Тридцать специалистов ощущали себя дворниками, убирающими снег в метель – и только они разгребали первые заносы, как на них обрушивались новые толщи замерзшей воды. Голова Бори уже раскалывалась от боли, он повторял в который раз: «В настоящий момент проводятся ремонтные работы по устранению обрыва магистрального канала, ориентировочные сроки..», сам задыхаясь от своих слов и казенных формулировок, ничего не выражавших.