Тонкий профиль - [21]

Так бывало не часто. Отложив в сторону все дела, сам директор повел по цехам столь необычную делегацию журналистов. О чем говорил с ними Яков Павлович, Егорова не слышала. Шла сзади. Большая группа разбилась на мелкие, как это обычно и водится. Одна — рядом с директором, другая — около главного инженера. Терехова и Егорову тоже окружили журналисты, жадно расспрашивали, внимательно слушали.

Клавдия Ильинична вглядывалась в их лица, прислушивалась к интонациям голоса, пыталась составить себе представление об одном, о другом. Кто они, эти журналисты? Чего они ищут в своих поездках, что напишут о нашей стране, о заводе?

Она услышала, как один из пожилых рабочих в цехе спросил журналиста, должно быть, своего ровесника, не бывал ли тот случайно в России раньше, в войну.

Девушка-переводчица отошла куда-то в сторону, но тот, к кому обратился рабочий, высокий немец с седым бобриком волос, с продолговатым лицом и словно срезанными бритвой щеками, ответил по-русски:

— Восточный фронт.

— Ага, а я Западный, — подхватил рабочий, и, обрадовавшись чему-то, улыбнулся. — Напротив значит, — добавил он.

— Хорошо, — сказал немец, не пояснив, что же именно хорошо и чему он сейчас тоже рад. Быстро сняв свою курточку и закатав рукав рубашки, все с той же веселой улыбкой он показал на шрам, идущий от локтя к плечу.

— Русский бомба, — сообщил он.

Егорова видела, как напряглось лицо у Терехова. Она подумала, что и по ее лицу, наверное, прошла тень тревоги. Как ответит рабочий? Найдет ли слово, жест, достойный и веский?

Он нашел, молодец! Просто тоже закатал штанину на правой ноге и, хлопнув по своему четко видному шраму, произнес громко:

— Немецкий миномет!

Напряжение разрядилось. Все, слышавшие эту короткую словесную дуэль, рассмеялись: кто весело, кто грустно. И каждый, наверное, вспомнил войну, навязанную нам фашистами и залившую мир кровью. А Егорова, глядя на сварщика и на немца-гостя, подумала о том, что борьба за мир — это не нечто отвлеченное, а совершенно конкретное дело, это борьба за те же трубы, за технический прогресс на заводе.

Отто, так звали высокого немца-журналиста, после ранения вновь попал на Восточный фронт, а затем и в русский плен. Работал как военнопленный на строительстве завода, вблизи Челябинска, так что эти южноуральские места были ему знакомы.

— Кем работали? — спросил заинтересовавшийся Терехов.

— Каменщиком.

— Ну, тогда вы оцените это, — и Терехов показал рукой на новый пролет. — Тут одной рубки бетона пять тысяч кубометров, и укладки немногим меньше.

— Ясно, — кивнул Отто. — Зер гут!

Егорова еще слышала, как Виктор Петрович спросил у Отто:

— Как вы стали журналистом?

Ее это тоже интересовало, но, должно быть, запас русских слов у Отто был не так велик, чтобы объяснить, почему человек уже в зрелом возрасте становится журналистом. Гость сделал гримасу, пожал плечами, и понять его можно было так: ответ на вопрос равнозначен истории всей его жизни.

В трубоэлектросварочном гости внимательно осматривали новую линию "1020", последовательно знакомились со всеми звеньями технологической цепочки рождения большой трубы. На конечном участке долго стояли около экспандера — пресса-расширителя, где вода под огромным давлением испытывала прочность труб и сварочных швов. Этот агрегат — неумолимый страж хорошего качества труб, заменяет многих контролеров ОТК. "Господин экспандер" — так уважительно окрестил его Осадчий. И, действительно, массивный, с толстыми стальными боками агрегат казался очень внушительным. Немцам перевели шутку Осадчего, и они заулыбались.

После экспандера труба считалась почти готовой. Теперь к ней удобно было подойти. Можно было пощупать ее руками, постучать ладонями по гулкой стальной плоти. Это с удовольствием проделывали многие журналисты.

Собственно, вот здесь, на рабочей площадке у экспандера, Осадчий и провел заключительную часть "пресс-конференции". Теперь, когда гости увидели все своими глазами, директор трубопрокатного готов был ответить на все их вопросы.

Активнее других был Георг Поликайт — экономический обозреватель нескольких западногерманских газет, тот самый, который находился в ложе прессы на заседании бундестага. Он был главой делегации журналистов, а впоследствии и составителем их книги.

Поликайт настойчиво интересовался качеством больших труб.

— Наша продукция ни в чем не уступает той, что поставляла нам ФРГ, — ответил Осадчий. — А то, что у труб два сварных шва вместо одного, не сказывается на качестве. Любой специалист знает, — добавил он, — что труба почти никогда не лопается по сварному шву. Для газопровода Бухара — Урал требовались трубы, выдерживающие давление 70 атмосфер, а наши заводские прошли проверку в 110 атмосфер… и выдержали.

В конце 1964 года в ФРГ вышла книга, явившаяся коллективным трудом западногерманских журналистов, побывавших в Челябинске. Она называлась "Там, где Москва — далекий запад". "Ехал я осматривать поле боя, — писал в ней Поликайт, — то самое поле боя, на котором летом 1963 года Федеративная Республика потерпела поражение. Правда, речь идет не о военной битве. Это было сражение в рамках так называемой холодной войны, в которой наша страна вновь вынуждена была участвовать после капитуляции 1945 года…"