Тонкая структура - [118]

— Это не все. Я действительно знаю Анну Пул. Вообще-то, я довольно внимательно изучил ее биографию. Я знал, что между вами есть какая-то связь. Как Анне Пул удалось так быстро восстановить свой разум? Шрин Шапур, специалист по сенсорной депривации, утверждала, что ее вегетативное состояние может растянуться на десятки лет. Почему ее восстановление началось сразу же после того, как ты добровольно вызвался ей помочь? Как вышло, что всего через несколько лет она стала таким же блестящим и красноречивым физиком, каким была до инцидента с телепортом? А теперь работает на тебя?

— И еще. Мы видели невозможное. У нас было коллективное видение Структуры и вашей войны. И когда ты рассказал нам свою историю, мы все тебе поверили. Это было ошибкой. Мы испытали нечто, похожее на религиозный опыт, но не удосужились его проверить. Мы просто встали в строй и стали работать на тебя, пытаясь вернуть домой. Почему мы не усомнились в твоих словах? Ведь мы должны вести себя, как ученые.

— Михаил Зыков был умным и влиятельным манипулятором. Он окружил себя учеными, которые превосходили его в своих знаниях, и политиками, которые располагали большей властью, нои тем, и другим он сумел промыть мозги, заставив помогать в достижении собственных целей. Он выдумал ложные идеи и вложил их в головы других людей. Он был телепатом. Ничего не напоминает, Ксио?

— Что такого видел Муока, чего не видели мы?

— Во-первых, ты и понятия не имеешь, о чем говоришь, — парирует Митч. — Во-вторых, мне хватит ментального контроля над этими овечками, чтобы убить тебя прямо у них на глазах и ни дня не отсидеть…

— Взаимно.

Из руки Чэна вырывается белое, переливающееся сияние. Свет просачивается сквозь промежутки между пальцами и сварные швы синевато-черного металлического кубика, зажатого у него в кулаке.

Митч неуклюже пятится назад, спотыкаясь о свой табурет и вещмешок, после чего делает попытку рвануть к двери, но Чэн успевает схватить его за руку.

— Бежать бесполезно. Эта штука поражает все в радиусе нескольких миль.

Мгновение Митч пялится на Чэна широко раскрытыми глазами. Разум этого человека надежно спрятан за запертой дверью. На его лице — выражение просчитанного гнева. Однако в пабе полно людей (которые совершенно обошли вниманием орудие массового уничтожения в руках Чэна и никак на него не отреагировали). Так же плотно забит и сам вокзал, в пятидесяти метрах от которого, помимо прочего, находится Кингс Кросс, а под самим станциями — крупный пересадочный узел метро.

— Ты же тысячи людей убьешь, — возражает он. — Это блеф. Полметра, и то в лучшем случае… — Митч пытается перейти в нематериальное состояние, чтобы вырватьсяиз хватки Чэна. Ничего не выходит. Внезапно его охватывает моментальный, неподдельный страх за свою жизнь.

Бросившись вперед, он тащит Чэна за собой и впечатывает его в стену — там, где к ней примыкает бар. Чэн на мгновение дезориентирован от удара в затылок, но затем начинается потасовка, и он быстрым движением заключает Митча в рудиментарный шейный захват. Митч пинком отталкивается от стены, но к этому моменту свет достигает такой яркости, что ни из них уже не видит происходящего, и в итоге оба спотыкаются об армированный табурет. Они с силой ударяются о пол, и Чэн по большей части оказывается сверху. Митч приходит в себя чуть раньше и пытается выбраться из-под Чэна, между делом впечатавшись головой в бар. На мгновение ему удается полностью высвободиться из хватки противника. В это мгновение кубик взрывается во вспышке света.

Когда к людям в баре возвращается зрение, на месте, где стоял Чэн, остается лишь метровый круг обгоревшего дощатого пола.

Митч же по-прежнему стоит на своем месте, всего в нескольких сантиметрах от зоны поражения.

Потерянное время

Проблема вполне реальна.

Тюрьма, в которую заключена Алеф, абсолютно неприступна и изолирована во всех — общеизвестных и не очень — пространственных измерениях, и каждый раз, когда кто-то находит и испытывает новый путь наружу, вокруг вселенной воздвигаются новые, более узкие стены, призванные его перекрыть. В какой-то момент времени стен еще не было, но сейчас выход перекрыт и с той стороны — никаких путешествий во времени, никаких замкнутых времениподобных кривых, ни единой возможности сбежать через сингулярность, стоящую у истоков Вселенной.

Однажды наступит и противоположный момент, когда стены прекратят свое существование. Рано или поздно вселенная достигнет состояния полной энтропии, точки Омега, которую невозможно оттягивать до бесконечности, располагая лишь ограниченным количеством энергии, и за которой существование хоть сколько-нибудь сложной материи попросту невозможно. Точки, за которой во вселенной Алеф прекратится любая разумная — космическая или иная — жизнь; когда необходимость в стенах исчезнет, и Стерегущий Бог, выполнив возложенную на него задачу, исчезнет из этого мира.

Именно к этой точке, цепляясь за свой осмиевый кубик, мчится Чэн, которого бурлящий временной поток швыряет и тянет за собой подобно пустой резиновой лодке. Прежде, чем Стерегущий Бог успевает понять, что именно он задумал, и вырвать «темпоральную приостановку стоячей волны» из конфигурации Алеф, Чэн разгоняется до скорости свыше восьми тысяч пятисот лет в секунду. Пока временной поток испаряется, Чэн успевает проплыть по инерции еще десяток лет и, наконец, возвращается в реальный мир, совершая жесткую посадку в шестинедельном интервале из жизни Лондона конца двести тридцатого века. Удар приводит к катастрофическим последствиям, однако накопление радиации и вибраций за предшествующее время указывает на то, что город был эвакуирован задолго до приземления Чэна. Он оказывается посреди города столь же древнего и многоэтажного, что и любой из городов этой эпохи, и как будто состоящего из стометровых небоскребов, чередующихся с исполинскими секвойями; оба типа структур переплетаются друг с другом, соревнуясь за небесный простор.