Глава 1. Зрелище на грани фантастики
Все происходящее реально.
Это имитация.
Я как будто слышу музыку, созданную миллиардом голосов. Здешние города сотканы из непрерывно поющих суперструн. Реки и деревья — диковинные создания, раскрашенные в цвета, которые я не смог бы подобрать, хотя и помню их названия. Материи, из которых они сотканы, невозможно описать словами. Я вижу птиц, которые, как и всё в этом мире, будто созданы из звука. Люди здесь прекрасны — я протягиваю руку и зачерпываю пригоршню из несчетного числа их разумов, ощущая в себе частичку их искусства и языка. Я мог бы увидеть их целиком, будь в моем распоряжении ровно одна вечность, но мое сердце бьется в планковском ритме.
А потом наступает конец, и небо под номером семьдесят семь, растянутое эффектом Доплера, уносится вслед за нами, оторвавшись от своих экстрамерных якорей, а тонкая структура дробится, рассеивается и рассыпается на части. Здесь, на самом краю, каждое творение само состоит из других Творений, а «свобода» в двадцать пять раз полнее. Заключенные внутри небеса — в общей сложности 1024 — это лишь хрупкое скопление размытых точек на кончике цветной винтообразной искры, указывающей на одну из полос дороги, протянувшейся сквозь темный разрыв между двумя невообразимо более громадными Совокупностями, и падая вниз с переполненной магистрали, освещенной ночными огоньками, мы за мгновение ока проносимся мимо всех 2>10 миров. Я стараюсь нацарапать команды, которые спасут то, что еще можно спасти, и настолько быстро забрасываю восстановленные осколки обратно в приемопередатчик, что они едва касаются моих рук, но назад не оглядываюсь.
В какой-то момент считалось, что имеет смысл отключить болевые ощущения, заменив их, к примеру, каким-нибудь предупреждающим сообщением. Как выяснилось впоследствии, боль была предупреждением сама по себе, и избавиться от нее означало бы навлечь на себя угрозу кажущейся неуязвимости. Лучшее, что можно было сделать — это придать сообщению менее… отвлекающую форму. Но прямо сейчас я нахожусь на уровне 109 XG, и мое физическое воплощение буквально разрывает на части. Каждая из полувоображаемых игл в моем разуме жестко вдавлена до конца критического диапазона, а сигналы тревоги прорываются прямо сквозь мои фильтры. Все дело в размерности. Если противник имеет преимущество хотя бы в одну степень свободы, ни о каком состязании не может быть речи, в принципе, а моему врагу, чтобы добраться сюда, пришлось опуститься на пять измерений. В моем мире люди уже во младенчестве играют с волновыми функциями, нам в прямом смысле подвластна сама вероятность — но там, откуда пришло это существо, мой дом и весь окружающий его космос — всего лишь крошечное, сияющее кольцо в пространстве, которое можно раздавить движением пальцев. Если бы мой противник обладал хоть каким-то разумом, был способен породить хотя бы одну разумную мысль, то все закончилось бы в течение нескольких микросекунд. Но оно лишено разума. У него есть только огневая мощь.
Упав с магистрали, мы замедляем ход, пролетая сквозь мантию Ипсилон-слоя, и, наконец, достигаем той же скорости, что и мое облако вторичных оборонительных единиц, которые носятся туда-сюда, вычищая разумные структуры из расположенных впереди окраинных расселин и перенося их в безопасные убежища на более высоких и низких уровнях. Оно безучастно ревет и со всех сторон атакует меня своими почерневшими усиками, ровняя с землей все, что находится поблизости, но как только нас окружает вакуумная сфера, мне, имея бóльшую свободу действий, удается провести несколько ответных атак, столь же неуважительных по отношению к окружающей местности. Локальное пространство превращается в просчитанный вихрь, и на мгновение мне даже удается взять верх над своим противником. Однако непрерывные эпилептические предупреждения напоминают мне, что, находясь на уровне восьмидесяти восьми и быстро падая, одержать победу я не смогу. Я тяну время и, по мере того, как материковый грунт у меня под ногами начинает бесконтрольно резонировать от каждой очередной атаки, во мне зреет паника.
И, наконец, официальное разрешение, которое уже давно было запрошено у вышестоящих инстанций, настигает меня, как удар молнии. В моем сознании возникает ясный маршрут, отмеченный зелеными огоньками, видеть которые могу только я. Схватив своего врага за четыре хвоста, я принимаюсь ускоряться. Древние предохранители начинают сопротивляться. Воют герметичные субквантовые уплотнители. Вторичное и третичное подтверждения едва опережают нас у краевых запоров, которые, прорезавшись, расступаются и вновь захлопываются, когда мы приближаемся к границе. У него нет ничего, кроме пылающей черной злобы и яростного желания выжить вкупе с огневой мощью, которая по своему ужасающему размаху превосходит возможности всей моей цивилизации. Зато у меня есть Тактика. И есть разрешение.
Разорванная граница моей Вселенной отдается кричащим эхом. Со всех сторон нас окутывает тьма; она ревет в ответ на наше неповиновение и ожесточенным рывком тянет нас все ниже и ниже. Мы падаем, оторванные от собственных ощущений. Мы не чувствуем и не видим, как следом за нами затягивается разрыв и затухает Ипсилон. На долю секунды я оказываюсь посреди абсолютного и безмолвного покоя. Во мне не остается ни следа паники. Я теряю связь с «зоной». Даже сигналы тревоги моментально замолкают.
