Тонкая красная линия - [23]

— Надо было дать по ним зенитками с кораблей! — крикнул он исполненным мрачной ярости голосом. — Плевать на истребителей! Можно было сбить гораздо больше самолетов. Гораздо больше! Был бы я там, я бы сбил. Если бы я был там и добрался до одной из сорокамиллиметровок, я бы им показал — по команде или без команды. Вот что я бы сделал!

— Ничего бы ты не сделал, — коротко отрубил шедший впереди Сторм, и Дейл утих с видом оскорбленной гордости, с видом подчиненного, который считает, что начальник его несправедливо обидел.

О первых раненых думали не только солдаты. Капитан Стейн и его заместитель лейтенант Бэнд долго шагали впереди Уэлша и полном молчании. После того как рота построилась и двинулась в поход, ни один не произнес ни слова. Теперь им особенно нечего было делать — только следовать за джипом, который их вел. Поэтому не было нужды в разговорах. Но истинная причина их молчания заключалась в том, что они тоже думали о кучке окровавленных, оцепеневших раненых.

— Некоторых из этих ребят здорово искромсало, — прервал наконец долгое молчание Бэнд, нащупывая дорогу через очередной травяной бугор.

— Да, — согласился Стейн, обходя большой ком грязи.

— Джим, — окликнул его Бэнд через минуту. — Джим, вы не знаете, сколько на том катере было офицеров?

— Знаю, Джордж. Их было двое, — сказал Стейн и добавил: — Кто-то мне говорил.

— Мне тоже так говорили, — сказал Бэнд. Помолчав, он спросил: — Вы заметили, что оба они были среди раненых?

— Да, — ответил Стейн. — Да, заметил.

— Вы заметили, что ни один из них не был ранен очень тяжело?

— Похоже, что не тяжело. А что?

Покопавшись в кармане, Бэнд сказал:

— Возьмите жевательную резинку, Джим. У меня осталось две штуки.

— О, спасибо, Джордж, возьму. Я совсем выдохся.

В глубине колонны по другую сторону дороги шагал рядовой первого класса Долл — устало, тяжело дыша, как и все. Его правая рука покоилась на кобуре нового пистолета, но им владело лишь одно чувство — глубокого и мрачного уныния. На него тоже подействовал вид раненых, и на фоне этого нового впечатления недавно приобретенный пистолет потерял всякое значение, превратился в ничто, в совершенно ненужную вещь. Очевидно, что при бомбежке, вроде той, не имеет ровно никакого значения, есть у солдата пистолет или нет. Правда, позднее, на передовой, где важно личное оружие, дело может обстоять иначе, но и там будут тяжелые минометы и артиллерийский огонь. Долл чувствовал себя совершенно беззащитным и тоже выбился из сил. Сколько еще, черт возьми, предстоит шагать?

А предстояло шагать еще очень долго: из десяти километров марша оставалось пройти еще восемь, но если бы кто-нибудь сказал об этом Доллу или любому другому солдату третьей роты, ему бы не поверили. В роте были солдаты, которые до войны в регулярной армии мирного времени совершали форсированные марши протяженностью до восьмидесяти километров и продолжительностью больше суток. Но никто из них не испытывал ничего подобного. Медленно, очень медленно по мере их продвижения через кокосовые рощи, вдоль рек грязи, именуемых дорогами, местность начала меняться. Стали видны языки густых джунглей, достигающие кокосовых пальм, и то тут, то там вдалеке за джунглями можно было видеть желтые холмы, покрытые травой. Усталые, измученные люди, спотыкаясь, плелись дальше.

Чтобы пройти эти десять километров, им потребовалась почти вся вторая половина дня, и к тому времени, когда они достигли назначенного района, добрая треть роты не выдержала и отстала в пути. Те, что дошли, шатались, задыхались от недостатка воздуха и почти падали без чувств от усталости. Кухонное оборудование роты и вещевые мешки солдат, а также один из ротных джипов уже были доставлены на место, но никто не был в состоянии что-либо делать в течение более получаса после того, как они прибыли на место. Потом послали джип подобрать отставших в пути, а сержант Сторм с поварами и выделенным ему в помощь усталым нарядом приступили к разбивке кухонной палатки с откидным полотнищем и установке полевых кухонь, чтобы приготовить к вечеру горячую пищу. Другие команды, усталые и недовольные, отправились разбивать палатки для припасов и ротной канцелярии. Не успели закончить работы, как пошел дождь.

Глава 2

Метрах в ста пятидесяти от расположения роты тянулась длинная полоса джунглей. В просветах между кокосовыми пальмами, сквозь дымящуюся, прохладную завесу тропического дождя она казалась сплошной стеной. Плотная, массивная, в три метра высотой, она простиралась до предгорья; возможно, она покрывала древний поток лавы, извергнутой столетия назад каким-то вулканом, образовавшим это плато с плоской вершиной; можно было взобраться по крутому склону на вершину и выйти на твердую поверхность, по крайней мере, такую же твердую, как влажная земля, на которой находился район расположения роты. Почти невидимая сквозь дождь, вершина маячила там, чуждая и величественная.

Солдаты упорно трудились, разбивая лагерь в кокосовой роще. Дождь падал строго вертикально, не колеблемый ветром. Метрах в четырехстах отсюда сквозь пелену дождя виднелось солнце, ярко освещающее бесконечные кокосовые рощи. А здесь дождь лил как из ведра — большими, крупными каплями, такими частыми, что казалось, будто с неба упала сплошная завеса воды. Все, что не успели накрыть, за несколько секунд промокло насквозь. За несколько минут дождь затопил весь участок. О плащах нечего было и думать — такой дождь промочил бы их тут же. Промокшие до костей, измотанные переходом солдаты третьей роты топали по участку, превращая его в море жидкой грязи, и делали все что нужно для устройства лагеря. Выбора у них не было.