Тонкая красная линия - [170]

В это время к разговаривавшим командирам рот подошли их коллеги из первой и десятой рот, расположившихся поодаль и прикрывавших передовой эшелон с флангов, оттуда, где почти вплотную подходили густые заросли джунглей. Офицеры понимали, что, случись японская контратака, особенно со стороны открытой местности позади их, оба батальона могут оказаться полностью отрезанными от своих, попадут, так сказать, в мышеловку. Тем более время еще было не позднее, едва приближалось к полудню, так что контратака противника была вполне возможной. С другой стороны, никто из них вовсе не собирался брать на себя инициативу решать, что делать дальше — продолжать движение вперед или остановиться и занять оборону. В конце концов они договорились, что командиры двух первых рот, поскольку они двигались передовыми, доложат по радио каждый в свой батальон и получат оттуда указания.

Когда Бэнд наконец-то пробился в штаб батальона, оказалось, что там неразберихи и путаницы никак не меньше, чем у них. Самым большим начальством, которое ему удалось разыскать, был новый заместитель командира батальона, назначенный взамен капитана Джона Гэффа. Новый комбат подполковник Спайн уехал на какое-то срочное совещание в штаб полка, куда вызвали и других командиров батальонов. По слухам, туда должен был приехать и сам командир дивизии. Даже сквозь шумы и треск эфира Бэнд явно ощущал в голосе замкомбата такое же беспокойство и неуверенность, какое все это время переживал сам. Особенно когда они брели через эту высокую траву, не встречая никаких признаков противника. А вода? С водой было проще. Через несколько минут к ним выйдет группа туземцев-носильщиков, так что еще полчасика или около того — и они получат все необходимое. Кстати, только что начал движение второй батальон, он выдвинется на равнину и прикроет их с тыла. Последнюю новость Бэнду тут же подтвердил Уэлша, который разглядел в бинокль, доставшийся Бэнду в наследство от убитого лейтенанта Уайта и находившийся сейчас в руках у первого сержанта, показавшиеся на дальнем краю равнины передовые взводы этого батальона. Кроме того, замкомбата сообщил им, что соседний полк, сидевший на высоте «Танцующий слон», тоже уже снимается с позиций. В общем, судя по всему, командующий принял решение начинать общее наступление, преследовать отходящего противника. Но вот отходил ли он в действительности или только делал вид, что отступает, а на самом деле заманивал их в ловушку, не было ясно.

— Понятно, — ответил Бэнд. — Все понятно.

Ему действительно все казалось предельно ясным и понятным. Только вот что же им самим сейчас делать? На это замкомбата вразумительного ответа дать не мог. Да и кому захочется брать на себя ответственность в таком щекотливом деле?

В эфире возникла тяжелая пауза, и наконец на том конце робко сказали, что, может, лучше подождать самого комбата. Он должен где-то через часок появиться. А может, и раньше.

— Так ведь время зря уходит, — ответил Бэнд, и в голосе его явно зазвучали нотки превосходства и даже презрения настоящего боевого офицера к тыловику. С полупрезрительной миной на лице он слушал, как замкомбата предлагал ему еще побыть на связи, может, он все же разыщет подполковника, они совещаются где-то тут неподалеку. Бэнд согласился и, ожидая с наушниками в руках, как-то непроизвольно подтянулся, приосанился, шея горделиво выпрямилась от сознания собственного достоинства, сжались челюсти, заходили желваки на скулах. Настоящий боевой офицер! Здесь, на самой передовой, перед лицом врага! Прищурив глаза, он глядел в ту сторону, где за горячим маревом виднелась дальняя оконечность, являющаяся «хвостом» «Большой вареной креветки», где сидело это расфуфыренное и ничего не соображающее-начальство.

И вот наконец они дождались приказа — он пришел к ним от начальника штаба полка, хотя фактически отдавал его сам полковник, их полковой командир. Старый, дряхлый пьяница с морщинистым, будто изъеденным молью, лицом, никогда ничего не решавший, вечно только тянувший волынку, он на этот раз проявил необычную для себя прыть, приказав обоим батальонам под его ответственность немедленно продвинуться еще дальше вперед. План заключался в том, чтобы третий батальон, миновав «голову Креветки», сразу же повернул резко вправо, в сторону моря, и атаковал находящиеся там за грядой невысоких холмов главные силы противника. Им следовало выйти к берегу в районе деревни Бунабала (в планах верховного командования овладение ею планировалось только через неделю, а то и позже), расколов тем самым японские силы и отрезав ту их часть, которая противостояла дивизии, двигавшейся вдоль побережья. Услышав все это, Бэнд даже присвистнул про себя. Ничего себе задачка, подумал он. Это для одного-то батальона! Да даже если бы для двух! Как бы почувствовав это, начальник штаба полка поспешил добавить, что, если удастся, с ними будут действовать второй батальон, а то еще и соседний полк.

Что же касается первого батальона, продолжал начальник штаба — и Бэнд тут же утвердительно кивнул, поскольку был уверен, что заранее знает, что их ждет, — то ему тоже следует повернуть направо, но не так круто, как третьему, и двигаться как бы с его внешней стороны, прикрывая левый фланг. «Стало быть, — усмехнулся мысленно Бэнд, — мы ни для чего больше не годимся, как только спину гнуть на кого-то, чтобы ему потом вся слава досталась».