Тонкая красная линия - [129]
Бэнд перевернул ее, вытащил фибровый каркас, показал каску Уитту. Потом просунул палец в зиявшую дыру, покрутил им в его сторону. — Ничего себе, верно?
— Так точно, сэр.
Опустив снова каску на землю, Бэнд повернулся к Уитту:
— Мне кажется, что от этаких штуковин защиты не больше, чем от консервной банки. Но эту никчемную железку я все же сберегу. Отправлю домой, как только новую выдадут.
Уитт вдруг почему-то вспомнил Джона Белла, у которого тоже каску сшибло пулей, когда они были у блиндажа, и на мгновение ему стало грустно, что он бросает и Белла, и всех остальных. Особенно, конечно, тех, кто ходил с ним в штурмовой группе. Хорошие ребята. Не чета этому Чарли Дейлу, хоть и он тоже там был.
— Так чего же ты стоишь, Уитт? — На лице Банда все еще сияла улыбка. — Я ж сказал тебе.
— Предпочитаю постоять, сэр, — ответил Уитт.
— Ишь ты! — Улыбка мгновенно слетела с лица у ротного. — Ну, как знаешь. Так что же тогда тебе надо?
— Сэр, докладываю командиру роты, что я возвращаюсь в свое прежнее подразделение — в артиллерийскую батарею нашего полка. Так что прошу командира роты учесть: если командир роты вдруг заметит, что меня на месте нет, пусть это его не удивляет.
— Ну, ну, Уитт, это ты уж слишком. Все это совсем даже не обязательно. Мы ведь могли и официально твой переход к нам оформить. — Бэнд все еще был настроен дружелюбно и снова улыбнулся. — Так что не бойся, что тебя в дезертиры запишут. Ты нам тут немалую помощь оказал за эти пару дней. Сам знаешь…
— Так точно, сэр.
— Сам знаешь, говорю, как у нас тут плохо с младшими командирами. Я как раз собирался завтра всех временных сержантов произвести в постоянное звание.
«Ишь ты, как стелет, — подумал Уитт, — чем подкупить захотел». Краем глаза он видел, как весь напрягся, насторожился Уэлш, как презрительно скривились у него губы.
— Так точно, сэр, — повторил Уитт.
Глаза у Бэнда неожиданно сузились, стали будто щелочки над растянутым все еще в улыбке ртом.
— И ты все же намерен уйти? — Он даже вздохнул: — Ну что ж, Уитт. Вижу, что мне тебя не удержать — добровольно не хочешь, а заставить я не могу. Да по правде сказать, и не хотелось бы, чтобы у меня под началом служил человек, которому я не по душе..
— Я этого не говорил, сэр, — возразил Уитт, хотя в душе знал, что Бэнд сказал правду. — Просто не хочу служить в этом батальоне. — Он умышленно не назвал подполковника Толла. — Ну, в батальоне, где могут поступать так, как с капитаном Стейном…
— О'кей, Уитт. — Бэнд вновь улыбнулся. — Как знаешь. Да только не нам с тобой судить, кто прав, кто виноват. Армия ведь всегда сильнее, чем один ее солдат.
«Проповедуешь», — подумал Уитт, а вслух ответил:
— Так точно, сэр.
— Ну, тогда, стало быть, все, Уитт, — закончил разговор ротный. Солдат отдал честь, офицер ответил, и Уитт четко повернулся кругом. — Да, Уитт, — вполголоса бросил Бэнд. Уитт обернулся. — А может, мне написать письмо командиру батареи? Чтоб он знал, где ты пропадал эти два дня? Как считаешь? Я бы с удовольствием это сделал, если нужно.
— Благодарю вас, сэр. — В ответе Уитта не было особого энтузиазма, но и отказа тоже не слышалось.
— Сержант, — Бэнд повернулся теперь к Уэлшу. — Настрочите-ка мне быстренько письмо. Укажите, что эти два дня Уитт находился в нашей роте, участвовал в тяжелых боях и был представлен к награде. Внизу припишите: «Для представления по требованию». И мою подпись.
— Так у меня же здесь машинки нет. — В голосе Уэлша звучало неприкрытое возмущение.
— Прошу не пререкаться, сержант, — повысил голос Бэнд. — Быстро приготовьте письмо. Вон, возьмите-ка лист бумаги, и без промедления…
— Слушаюсь, сэр, — ответил Уэлш. Он взял чистый листок, который Бэнд вытащил из полевой сумки, доставшейся ему в наследство от Стейна, крикнул: — Эй, Уэлд! — Откуда-то из высокой травы выскочил малорослый солдатик из нового пополнения. — Вот тебе листок, садись там вон у пенька и быстро пиши письмо. А потом напечатаем его. Ручка есть?
— Так точно, сэр!
— А что в письме сказать надо, слышал?
— Так точно, сэр. — Этот Уэлд был сама исполнительность. — Так точно, сэр!
— О'кей. Тогда быстренько за дело. И не смей величать меня сэром.
Уэлш снова опустился на землю, скрестил на груди руки, молча наблюдая за Уиттом и Бэндом. Губы его скривились в какой-то безумной, дикой ухмылке, в глазах горел злобный блеск. Где-то в глубине этого больного мозга его хозяин, наверное, в эту минуту топтал ногами их обоих и не собирался скрывать этого. Но Уитту было ровным счетом наплевать на все, тем более что Бэнд ему был противен нисколько не меньше, чем Уэлшу. Да и сам Уэлш тоже. Ему казалось, что в поведении лейтенанта было что-то мерзкое, циничное, хотя он и пытался скрыть все это за показным, фальшивым дружелюбием.
Когда письмо было написано и подписано командиром роты, Уэлш протянул его Уитту. Тот хотел уже взять бумажку, но Уэлш неожиданно стиснул ее между большим и указательным пальцами, не выпуская из рук. Уитт попытался потянуть письмо, Уэлш не пускал, и на лице его вновь засияла полубезумная ухмылка. Когда же Уитт опустил руку, Уэлш разжал пальцы, и бумажка непременно упала бы на землю, если бы Уитт не ухитрился подхватить ее на лету. Первый сержант снова не сказал ни слова, и Уитт уже повернулся было, чтобы уйти, как услышал голос Бэнда:
Роман американского писателя в острой обличительной форме раскрывает пороки воспитания и дисциплинарной практики, существующей в вооруженных силах США.Меткими штрихами автор рисует образы американских военнослужащих — пьяниц, развратников, пренебрегающих служебным долгом. В нравах и поступках героев романа читатель найдет объяснение образу действий тех американских убийц и насильников, которые сегодня сеют смерть и разрушения на вьетнамской земле.
Изданный посмертно роман выдающегося американского прозаика Джеймса Джонса (1921–1977) завершает цикл его антивоенных романов. С исключительной силой изобразил он трагедию тех, кто вернулся с войны. Родина оказалась для своих сыновей самодовольной, равнодушной и чужой страной. Роману присущ ярко выраженный антивоенный пафос, он звучит резким обличением американской военщины.
В центре широко популярного романа одного из крупнейших американских писателей Джеймса Джонса — трагическая судьба солдата, вступившего в конфликт с бездушной военной машиной США.В романе дана широкая панорама действительности США 40-х годов. Роман глубоко психологичен и пронизан антимилитаристским пафосом.
Герой романа — драматург Рон Грант, находящийся в зените славы, — оказался запутанным в сложный любовный треугольник. И он пытается бежать от всех жизненных проблем в таинственный и опасный подводный мир. Суровым испытаниям подвергается и пламенная любовь к Лаки, девушке сколь красивой, столь и неординарной. Честность, мужественность, любовь, чувственность, дружба — все оказывается не таким простым, как казалось вначале. Любовь спасена, но теперь к ней примешивается и чувство неизбывной горечи.
В сборник вошли повести шести писателей США, написанные в 50–70-е годы. Обращаясь к различным сторонам американской действительности от предвоенных лет и вплоть до наших дней, произведения Т. Олсен, Дж. Джонса, У. Стайрона, Т. Капоте, Дж. Херси и Дж. Болдуина в своей совокупности создают емкую картину социальных противоречий, общественных проблем и этических исканий, характерных для литературы США этой поры. Художественное многообразие книги, включающей образцы лирической прозы, сатиры, аллегории и др., позволяет судить об основных направлениях поиска в американской прозе последних десятилетий.
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.