Крошечным утешением, до чрезвычайности слабым, было то, что Стефан не оставлял ее. Допустить, что не любовь, а карьеристские соображения определяют его поведение, она все еще не могла. Он просто не хотел оставить ее.
Когда-нибудь, возможно, эта страсть пройдет…
Чем эта девчонка привлекла его?
Она обворожительна, красива — но не одна же она такая. Что же вскружило ему голову?
Она безмозгла, глупа и даже — это Сандру особенно утешало — не очень забавна. Ум — а не смазливость и не возбуждающие желание манеры удерживают мужчин. Сандра не сомневалась, все скоро закончится — Стефан порвет с той…
Она была убеждена, главный интерес в его жизни представляла работа. Он был рожден для крупных свершений и знал это. Наделенный государственным умом, он наслаждался своей деятельностью. Труд был целью всей его жизни. Неужели он этого не поймет, едва ослабеет страсть?
Ни разу Сандре не приходила в голову мысль оставить его. Она составляла часть его тела и его души, независимо от того, примет он ее или отбросит. Он был ее жизнью, ее существованием. Любовь полыхала в ней словно костер, на котором сжигали еретиков.
И вот наступил момент, когда занялась надежда. Они уехали в Файрхевен. Стефан, казалось, пришел в себя. Снова в них пробуждалось прежнее влечение. В сердце разрасталась надежда. Он по-прежнему желал ее, радовался ее обществу, доверялся советам. На какой-то момент он вырвался из объятий этой женщины.
Он успокоился, стал походить на себя.
Ничего непоправимого не произошло. С прошлым покончено. Если бы он только смог заставить себя окончательно порвать с ней…
Потом они возвратились в Лондон, и опять начались мучения. Стефан выглядел измученным, обеспокоенным, больным. Он лишился способности работать.
Ей казалось, она знает причину. Розмари хотела, чтобы он с ней уехал. Он раздумывал, не сделать ли ему этот шаг — бросить все самое главное в жизни. Глупость! Безумие! Работа для таких людей важнее всего — он настоящий англичанин. И он это сам прекрасно понимает. Да, но Розмари очень красива — и очень глупа. Стефан был бы не первым человеком, который пожертвовал бы карьерой ради женщины и потом в этом раскаивался!
Однажды в обществе за коктейлем Сандра поймала несколько слов — какую-то фразу: «…рассказать Джорджу — надо решиться…»
Незадолго перед тем Розмари слегла с инфлюэнцей.
В душе Сандры затлела надежда. Допустим, она получит пневмонию — такое случается. Один ее приятель прошлой зимой умер от этого. Если бы Розмари умерла…
Подобно средневековым женщинам, она могла ненавидеть упорно, решительно, настойчиво. И она ненавидела Розмари Бартон. Если бы мысли могли убивать, Розмари уже бы не было в живых.
Но мысли не убивают…
Нет у них такой силы…
В тот вечер в «Люксембурге» Розмари с ниспадающим по ее плечам мехом серебристой лисицы была неотразима. Похудевшая, бледная после болезни, она стала более хрупкой, и это придавало ее красоте неземное очарование. Она стояла, прихорашиваясь, перед зеркалом в дамской комнате.
Сандра, позади нее, разглядывала в зеркале их отражения. Ее собственное лицо — словно изваянное, холодное, безжизненное. Оно не выражало никаких чувств, кроме хладнокровной безжалостности.
Вдруг Розмари сказала:
— О, Сандра, я загородила все зеркало? Заканчиваю. Эта ужасная флю меня совершенно измотала. Еще секундочку… Чувствую слабость, и голова болит.
Сандра осведомилась с вежливой озабоченностью:
— У тебя весь вечер болит голова?
— Немножечко. Не найдется ли у тебя аспирина?
— У меня есть карманная аптечка.
Она открыла сумочку и достала аптечку.
Розмари ее охотно взяла.
Все это видела та темноволосая девушка, секретарь Бартона. Она подошла к зеркалу, чтобы слегка припудриться. Симпатичная девушка, даже красивая. И совсем не похожа на Розмари.
Потом они вышли из туалетной комнаты, сперва Сандра, за ней Розмари, за ней мисс Лессинг — да, и еще Ирис, сестра Розмари, она там тоже была. Очень взволнованная, с большими серыми глазами, в белом школьном платьице.
Они все вышли и присоединились к ожидающим в холле мужчинам.
Подскочил главный официант и провел их к столу. Они миновали величественный куполообразный свод, и ничто не предвещало приближающейся трагедии…
Розмари…
Джордж поставил бокал и осоловело уставился на огонь.
Он уже достаточно выпил и немного расчувствовался.
Какая же прелестная девушка! Он от нее был без ума. Она это знала, а ему всегда чудилось, будто она над ним подсмеивается.
Когда он впервые попросил ее руки, она не ответила ему ничего определенного. Скорчила гримасу и что-то пробормотала.
— Понимаешь, старушка, в любое время — ты только скажи. Верно, это нехорошо. Ты на меня не глядишь. Я всегда был ужасным глупцом. Но мы могли бы образовать маленькую корпорацию. Ты ведь знаешь, что я переживаю, не так ли, а? То есть не только сейчас, а всегда. Понимаешь, не хочется упускать даже маленький шанс, но это так, к слову.
А Розмари смеялась и целовала ему затылок.
— Ты прелесть, Джордж, я не забуду про твое доброе предложение, но пока что я не собираюсь замуж.
И он серьезно отвечал:
— Правильно, не нужно торопиться. Следует подумать.
