Итак, Эллери наблюдал у выхода на летное поле, как самолет уносит шотландца.
Он все еще стоял на своем необитаемом острове, когда к его руке прикоснулись.
Обернувшись, он увидел инспектора Квина.
— Пойдем, Эл, — сказал старик, беря сына за руку. — Я куплю тебе чашку кофе.[1]
Отец всегда все понимает, думал Эллери над второй чашкой кофе в ресторане аэропорта.
— Сынок, в нашем бизнесе время от времени приходится переступать через самого себя, — говорил инспектор. — Ты слишком привязался к этому парню. Если бы я позволял себе такое, то уже много лет назад был бы вынужден расстаться с полицейским значком.
Эллери поднял руку, словно другая покоилась на Библии.
— Клянусь, что больше никогда не совершу подобной ошибки.
После этого его взгляд устремился на Бенедикта и Марша, беседующих друг с другом в противоположной стороне ресторана.
Все люди, говорил Бернард Шоу, имеют добрые намерения.
Эллери не являлся исключением. Ведь это была всего лишь одна из многих случайных встреч, не причиняющих никакого вреда, после которых каждый идет своей дорогой.
Если бы он только знал…
Все началось с обычных рукопожатий и дружеских усмешек. Пара сразу же приняла приглашение Эллери перейти за столик Квинов. Ведь они не виделись со времен Гарварда.
Марш для инспектора Квина был всего лишь гражданином, носителем фамилии. Но безусловно, инспектор слышал о Бенедикте, или, как его чаще называли, Джонни-Би — постоянном персонаже статей обозревателей женского пола, приятеле аристократов, завсегдатае Монако, Китцбюэля[2] и греческих островов. В январе Бенедикта можно было застать на зимнем фестивале в Малаге,[3] в феврале — в Гармиш-Партенкирхене,[4] в марте — на национальных играх в Блумфонтейне,[5] в апреле — на празднике Сонгкрана в Чиангмае,[6] в мае — на спектакле Королевского балета в Копенгагене, в июне — на скачках в Эпсоме[7] или в Ньюпорте[8] и Корке[9] на трансатлантических регатах, в июле — в Хенли[10] и Байройте,[11] в августе — в Мистике[12] на фестивале искусств под открытым небом, в сентябре — на дегустации вин в Люксембурге, в октябре — на автошоу в Турине, в ноябре — на смотре лошадей в Мэдисон-сквер-гарден, а в декабре — на чемпионате по серфингу на Макаха-Бич.[13] Помимо этого, в рукаве у Джонни-Би была припрятана сотня запасных развлечений. Эллери всегда думал о нем как о человеке, бегущем по жизни, не обременяя себя секундомером.
Джон Леверинг Бенедикт Третий нигде не работал — работа, как он любил повторять, является глупейшей тратой времени. Он был обаятелен, причем без червоточин, свойственных людям его круга, и даже красив, несмотря на маленький рост, — с мягкими светлыми волосами, которые обожали гладить женщины, и безупречной формы руками и ногами. Разумеется, его облачение всегда было идеальным — из года в год он входил в десятку мужчин, одевающихся лучше всех. В его внешности ощущалось нечто древнегреческое. Дед Джонни-Би с отцовской стороны застолбил солидный кусок полуострова Олимпик и лесов вокруг озера Челан, став одним из первых древесных баронов северо-западного тихоокеанского побережья. Отец Джонни делал инвестиции в грузовые перевозки, нагромождая Пелион на Оссу[14] и, согласно сплетням, предоставив сыну тратить накопленные богатства. В кругу Джонни часто говорили, что при многомиллионном состоянии этот подвиг не так легко совершить. Однако Джонни мужественно справлялся с возложенной на него задачей. И хотя он только что развелся с третьей женой, алименты, очевидно, были для него комариными укусами.
Упомянутые тенденции Джонни Бенедикта, как говорили, направлял в нужное русло Эл Марш. Как и Джонни, Марш принадлежал к высшему обществу и с детства купался в деньгах, но при этом выбрал трудовую жизнь — не из алчного стремления приумножить свое состояние, а потому, как утверждали те, кто хорошо его знал, что ему был скучен образ жизни его окружения. Дилетантизм in vacuo[15] не привлекал Марша. Он с отличием окончил юридический факультет Гарварда, блистательно прошел стажировку в Верховном суде США, после чего основал собственную адвокатскую фирму с офисами в Вашингтоне и Нью-Йорке, обзаведясь (не без помощи связей и влияния семьи) избранной клиентурой и отменной репутацией.
Эксперты в подобных делах считали Марша одним из самых выгодных женихов. Он был необычайно привлекателен для женщин, с которыми обращался столь же тактично, как со своими клиентами, однако не позволял себя заарканить. Марш был гораздо крупнее Бенедикта, темноволосый, с расплющенным носом (память о боксерских поединках в университете), мощной челюстью и легким косоглазием — эдакий «ковбой Мальборо»,[16] как называл его Джонни. Он казался рожденным для того, чтобы ездить на лошадях и иностранных автомобилях, чем и занимался время от времени, но особое пристрастие испытывал к пилотированию собственного самолета, что делал с мрачным усердием, которое можно было объяснить только тем, что его отец погиб в авиакатастрофе.
Как часто бывало с мужчинами, на которых охотно реагируют женщины, Марш не так легко и непринужденно контактировал с другими мужчинами. Некоторые называли это высокомерием, другие — сдержанностью, но в любом случае друзей у Марша было очень мало. Джонни Бенедикт был одним из них.
