Том и Джерри и волшебная картина - [12]

– Да, – торопливо ответил мистер Блэнш, – именно ограбление...

– И что же у вас украли? – опять спросил полицейский Харман.

– Картину.

– Кто украл?

–Это мы бы и хотели узнать, – растерянно сказал мистер Блэнш.

– Да? – словно удивился полицейский Харман.

– Мы ведь для этого вас и вызвали, – напомнила миссис Блэнш.

Полицейский Харман некоторое время молча ходил по комнате, наконец остановился и спросил:

– Где висела картина?

– В моей спальне, – ответила миссис Блэнш.

– Тогда пройдемте в спальню, – сказал полицейский Харман.

В спальне миссис Блэнш он долго смотрел на гвоздь в стене, на котором висела картина.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – был его очередной вопрос.

– Нет, – в один голос ответили хозяева дома.

– Очень плохо, – вздохнул полицейский Харман. – Всегда надо кого-нибудь подозревать, – поучительно сказал он. – Это очень облегчает работу нам, полицейским, в раскрытии преступлений.

– Ну, уж нет, – не согласилась миссис Блэнш, – все наши друзья порядочные люди, и мы не собираемся никого из них подозревать.

Полицейский Харман на это ничего не сказал и неожиданно замурлыкал себе под нос какую-то песенку. Песенка была долгая, а может, он просто промурлыкивал ее несколько раз. Миссис Блэнш не выдержала и спросила:

– Так можем ли мы рассчитывать на вашу помощь?

– Прам-па-па, прам-па-па, – закончил петь полицейский Харман и уставился на миссис Блэнш. – Я для этого сюда и пришел, – наконец сказал он. – Опишите мне вашу картину, и как можно подробнее.

– Она была небольших размеров, – начала миссис Блэнш. – Очень старая.

– Что значит, очень старая? – перебил миссис Блэнш полицейский Харман. – Попрошу поточнее.

– Ей триста лет, – сказала миссис Блэнш.

– Триста лет? – удивился полицейский Харман.

– Да, – сказала миссис Блэнш.

– Наверное, это произведение какого-ни-будь великого художника? – спросил полицейский Харман.

– Не совсем, – как-то неуверенно произнесла миссис Блэнш. – То есть, я хотела сказать, совсем не великого. Это картина моего далекого предка.

– Прам-па-па, прам-па-па, – опять запел полицейский Харман, но, к большой радости миссис Блэнш, тут же замолчал. Он о чем-то долго думал, двигаясь из одного угла комнаты в другой, потом остановился и задал свой очередной вопрос:

– Скажите, а что на картине было нарисовано?

– Кладбище, – неохотно произнесла миссис Блэнш.

– Кладбище? – удивился полицейский Харман.

– Да, а на переднем плане была изображена надмогильная плита с надписью:

ГЕНРИ УОДСВОРТ ХОТОРН

(1496 – 1696)

– Странная надпись, – заметил полицейский Харман, записывая что-то в свой блокнот. – Получается, что этот Генри... как его… – полицейский Харман посмотрел на только что сделанную им запись, – Уодсворт Хоторн жил целых двести лет!

– Получается, – кивнула головой миссис Блэнш.

– Но ведь этого не может быть, – сказал полицейский Харман. – Вот вы можете прожить двести лет? – обратился он к миссис Блэнш.

– Не знаю, – растерянно произнесла та. – Думаю, что нет...

– Вот именно: нет! И я не смогу прожить двести лет! И... и... – запнулся полицейский Харман, глядя на мужа миссис Блэнш.

– Мистер Блэнш, – подсказал хозяин дома.

– ...и мистер Блэнш не сможет прожить двести лет! Нет, я, конечно, ничего не имею против – живите хоть пятьсот или тысячу лет, но это противоречит всем законам природы!

Произнеся последние слова, полицейский Харман замолчал, соображая, не сказал ли он какую-нибудь глупость. Решив, что его речь была очень даже хороша, он спросил:

– Так почему же какой-то... э... Генри Уодсворт Хоторн смог прожить целых двести лет? Кстати, кто это такой, вы не знаете?

– Знаю, – сказала миссис Блэнш, не замечая, что ее муж все время делает пальцами знаки, чтобы она молчала.

– Кто же это такой?

– Генри Уодсворт Хоторн – мой далекий предок.

– Очень забавно, – почесал затылок полицейский Харман. – Очень...

– Мистер Харман, – обратился к нему мистер Блэнш, – давайте не будем обращать внимания на эту странную надпись. Возможно, художник просто пошутил.

– Пошутил?

– Конечно. В роду моей жены все большие шутники.

– Да? – полицейский Харман внимательно посмотрел на миссис Блэнш. – Хорошо, так что мы имеем? – он заглянул в свои записи. – Картина небольших размеров с изображением кладбища. На переднем плане надпись:

ГЕНРИ УОДСВОРТ ХОТОРН

(1496 – 1696)

Помолчав, полицейский Харман положил блокнот во внутренний карман своего пиджака и сказал:

– В общем, будем искать!

– Скажите, – осторожно спросила миссис Блэнш, – а какова вероятность того, что вы найдете нашу картину?

– Какова вероятность? – переспросил полицейский Харман. – Очень небольшая. К этому времени картину уже могли вывезти из страны или спрятать в очень надежном месте. Кроме того, ее, например, могли порвать, сжечь...

– Ее не могли сжечь, потому что она не... – миссис Блэнш хотела сказать «не горит», но ее муж не дал ей сделать этого.

– Моя жена хотела сказать, кому придет в голову красть картину для того, чтобы ее потом сжигать?! – торопливо произнес он.

– Не знаю, не знаю, – покачал головой полицейский Харман. – Мы, полицейские, не должны исключать ни одного возможного варианта. В общем, будем искать, – повторил он и направился к выходу.