Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть вторая - [23]
Реакция во внешней политике. Сразу же после февральской революции Николай собирался выступить против Франции. «Нашему общему существованию угрожает неизбежная опасность, — писал он прусскому королю. — Не нужно признавать революционное правительство Франции, необходимо сосредоточить на Рейне сильную армию и т. д.». Но, подобно тому, как в 1830 году авангард русской армии, польская армия, обратился против русских войск, так на этот раз неожиданно изменила Николаю Пруссия, та союзница, на которую он больше всего рассчитывал. В марте разразилась берлинская революция, за которой вскоре последовали революции в Вене и в других немецких столицах. Мечта Николая принять на себя славную и выгодную роль, которую играл его брат Александр — стать во главе европейских армий, объединенных против Франции, — внезапно откладывалась «до греческих календ»[67]. В мае Журналь де Сен-Петерсбур (Journal de Saint-Petersbourg), официальный орган русского министерства иностранных дел, заявил, что Россия не будет вмешиваться в чужие дела, но что она никому не позволит в ущерб себе изменять равновесие и территориальное положение Европы.
И действительно, немецкие революции с первого же дня приняли для России более тревожный характер, чем французская революция. В Берлине эмигранты из русской Польши были встречены с энтузиазмом. Прусское правительство разрешило реорганизацию Познани в национальном польском духе. В то же самое время Франкфуртский парламент занялся датским вопросом: германские требования о возвращении герцогств Шлезвига и Голштинии угрожали нарушением равновесия на Балтийском море. С другой стороны, был поднят вопрос о реорганизации Германии в целях ее объединения, что могло произойти только при уничтожении Германского союза и исключении одной из двух великих германских держав — Австрии или Пруссии. В самой Австрии противоречивые требования различных национальностей грозили привести к распадению монархии и образованию в Венгрии и Галиции государств, опасных для русской Польши. Наконец, на Дунае революция в Бухаресте подготовляла образование румынского государства, которому предстояло преградить русским путь на Константинополь. России угрожало на всех западных границах исчезновение или ослабление ее наследственных союзников и появление на их месте государств, которые Есе станут (в этом нельзя было сомневаться, если судить по языку революционной прессы) ее явными врагами. Политика вмешательства, к которой стремился Николай I как в силу своих убеждений, так и в силу своего немного театрального тщеславия, оказалась таким образом в согласии с интересами России. Как прежде, сражаясь против Наполеона, Россия, казалось, защищала с оружием в руках свободу народов, так и в 1848 году казалось, что она сражается за абсолютизм; в действительности же она служила своим собственным интересам.
В Пруссии Николай I использует сперва свое влияние на Фридриха-Вильгельма, чтобы заставить его отказаться от конституции, дарованной им своим подданным. «Я не желаю иметь у себя под боком конституционного собрания», писал ему Николай I. В то же самое время он предоставлял в его распоряжение воинские части, которые, соединившись с оставшимися верными прусскими корпусами, должны были направиться на Берлин, чтобы там, в самом гнезде, раздавить революцию. Он настаивал натом, чтобы прусское правительство, не дожидаясь русского вмешательства, избавилось от «наиболее гнусных орудий возмущения и анархии», т. е. от поляков; настаивал на том, чтобы их не поддерживали более «в их так называемом национальном вопросе», и на том, чтобы Познань была вновь включена в число прочих прусских провинций. Он протестовал против признания Фридрихом-Вильгельмом прав герцога Христиана Шлезвиг-Голштин-Аугустенбургского; через несколько недель, когда прусские войска, соединившись с войсками других германских государств, захватили герцогства, русский посланник в Берлине, Мейендорф, объявил, что их вторжение в Ютландию является враждебным актом по отношению к России, и потребовал от прусского правительства согласия на перемирие. Добившись перемирия, Николай начал переговоры с Англией и республиканской Францией, чтобы окончательно решить датский вопрос; Лондонский договор этот вопрос урегулировал, оставив за Данией все ее владения.
Русские интересы в Германии были не так ясны. Державой, которой больше всего угрожал революционный кризис, являлась Австрия; демократы Франкфуртского парламента стремились исключить ее из Германии, а восстание венгров угрожало ей распадением. Пруссия же с 1814 года была верной союзницей, почти вассалом царей; напротив, Австрия противилась русской политике на Востоке, где она, по всей вероятности, оказалась бы против России в тот день, когда пришлось бы ликвидировать наследство «больного человека». При таких условиях не было ли в русских интересах урезать Австрию в пользу Пруссии? Николай этого не думал. Прежде всего, увеличенную Пруссию будет труднее держать в руках, чем Пруссию в пределах договоров 1814 года; увеличение ее могло произойти только за счет небольших германских государств, которые послушно подчинялись русскому влиянию. Далее, Австрия, ослабленная со стороны Германии, отброшенная к востоку, станет только еще больше мешать России. Итак, надо было сохранить status quo. С 1848 по 1850 год Николай употреблял все усилия, чтобы остановить Пруссию; в то же самое время он предоставил свою армию Австрии, чтобы покончить с Бенграми. Когда венгры были усмирены, когда Гёргей капитулировал в Вилагоше перед Паскевичем, а Пруссия в Ольмюце отреклась от своих притязаний на германскую гегемонию, тогда Николай вмешался снова, чтобы не дать Австрии воспользоваться всеми выгодами. Он объявил, что в случае войны не позволит отнять у Пруссии ни одной деревни, заключил с пей соглашение с целью провалить проект Шварценберга, опасавшегося укрепить германские федеральные узы в пользу Австрии; вступил в соглашение с Францией и Англией для сохранения старых границ Союза, в которые австрийский премьер-министр хотел было включить негерманские государства своего императора. Если в конечном итоге Центральная Европа в 1852 году оказалась в положении 1815 года, то этим она была обязана императору Николаю.
