Том 6. Расмус-бродяга - [23]

Потом они долго болтали на своем языке. Тогда Бритта решила, что и нам тоже надо говорить на языке, понятном только девочкам. И мы стояли на коленках возле грядок и все утро болтали, мальчишки на своем языке, девочки — на своем. По мне так никакой разницы в этих языках не было. Но Лассе сказал, что наш язык дурацкий. Мол, у мальчиков язык намного лучше, почти такой же, как русский.

— Кольфинк, кольфинк, — повторял Улле.

Мы успели выучить, что на языке мальчишек это значит «ясное дело, ясное дело». И теперь мы с Бриттой и Анной зовем Улле не иначе как «Улле Кольфинк».

Однажды мы сидели на груде камней, пили шоколад и ели бутерброды, которые прихватили с собой на прополку. И вдруг небо сразу потемнело, и началась страшная гроза. Пошел град. Градин нападало так много, что земля побелела, как зимой. Мы бросились бежать. Полоть мы ходили босиком. И теперь, когда пришлось бежать по этим сугробам, ноги у нас сильно замерзли.

— Бежим к Кристин из Лёвнесета! — крикнул Лассе.

Мы почти всегда слушаемся Лассе. И на этот раз послушались. Кристин живет неподалеку в маленьком красном доме. Мы помчались туда. К счастью, она была дома. Кристин — старенькая старушка, вроде нашей бабушки. Она очень добрая. Я была у нее много раз.

— Ах ты, батюшки! Ах ты, батюшки! — сказала она, всплеснув руками. — Ой-ой-ой! Бедные детки!

Она развела большой огонь в открытом очаге у себя в комнате. Потом она испекла нам в очаге вафли и сварила кофе, поставив треногий кофейник в середину очага.

У Кристин живут три кошки, одна из них только что принесла котят. Они лежали в корзине, такие хорошенькие, и мяукали. Их было четверо. Кристин сказала, что ей придется раздать всех котят, кроме одного. А не то у нее будет столько кошек, что ей самой будет негде жить.

— Ой! А нельзя нам взять их? — воскликнула Анна.

Кристин сказала, что с радостью отдаст нам котят. Да только не знает, что скажут на это наши мамы.

— Но ведь все люди любят котят. — заявила Бритта.

Мы стали просить, стали клянчить, чтобы нам отдали их хотя бы на время, на пробу. Как раз в каждый двор по котенку: в Норргорден, Меллангорден и Сёргорден. Лассе выбрал котенка для нас. Маленького, полосатого с белым пятнышком на лбу. Бритта и Анна взяли вовсе белого, а Улле черного.

Когда одежда высохла, мы пошли домой со своими котятами. Я рада, что кошке оставили одного котенка. А то у нее вовсе не осталось бы детей.

Своего котенка мы назвали Мурре, Бритта и Анна дали своему имя Сессан, а Улле назвал своего Малькольмом. Все мамы не стали нас ругать и позволили оставить котят.

Я много играла со своим Мурре. Привязывала на шнурок бумажный бантик и бегала кругами, а Мурре бегал за мной и старался поймать бантик. Буссе и Лассе сначала тоже играли с ним, но им это скоро надоело. Пришлось мне кормить его. Он пил на кухне молоко из блюдечка. Только пил он не как люди, а высовывал язык, розовый-розовый, и лакал молоко. Я приводила в порядок корзинку, в которой он спал. Стелила ему мягкие тряпочки. Иногда мы выпускали Мурре, Сессан и Малькольма на травку, чтобы они играли вместе. Ведь они же родственники и им хочется видеться.

На прополке репы я заработала девять крон и сорок эре. Все эти деньги я положила в свою копилку. Хочу накопить на велосипед. Красный велосипед.

Как Улле получил собаку

Улле у родителей один, братьев и сестер у него нет. Но у него есть собака. И, конечно, Малькольм. Собаку зовут Свип. А сейчас я расскажу, как Улле получил своего Свипа, так же как он нам рассказывал.

На полпути от Буллербю к Стурбю живет сапожник, его зовут Снэлль, что по-шведски значит «добрый». Хотя его так зовут, он ни капельки не добрый. Он вечно нас обманывает: придешь за починенной обувью в обещанное время, а он ничего не сделал. Агда говорит, что он слишком много пьет. Раньше он был хозяином Свипа. Он с ним плохо обращался, и Свип был самым злым псом во всем приходе. Пес все время стоял на привязи возле самой будки. Стоило кому-нибудь прийти к сапожнику со своей обувью, как Свип бросался на него с лаем. Мы его боялись и не смели подходить к нему близко. Сапожника мы тоже боялись, потому что он всегда злился и говорил: «Эти детки такие дряни, что их нужно лупить каждый день». Свипа он тоже часто лупцевал, хотя тот и не ребенок, а собака. Наверно, он считал, что собак тоже нужно бить каждый день. А когда Снэлль был пьяный, он забывал кормить Свипа.

Когда Свип жил у сапожника, я считала Свипа безобразной и злой собакой. Он был такой грязный, лохматый, вечно рычал и лаял. А теперь он добрей и красивый. Это Улле сделал его добрым. Ведь Улле и сам добрый.

Однажды, когда Улле принес сапожнику свои сапоги, Свип, как всегда, выскочил из будки и злобно залаял, словно хотел укусить. Улле остановился и стал ласково говорить с ним. Сказал: «Ты хорошая собачка, не надо лаять». Ясное дело, он стоял поодаль, чтобы Свип не мог на него наброситься. Ведь Свип был такой же злой, как всегда, и так же сильно бесился.

А когда Улле пришел за своими ботинками, он принес Свипу косточки. Свип лаял и рычал, но от голода он тут же схватил кость. Пока Свип грыз кость, Улле стоял и твердил ему, что он хорошая и добрая собака.