Том 6. О маленьких-для больших - [115]

Преемнику Абдул-Гамида, Магомету, досталась одна голая процентная бумага без купонов… Эта бумага так мала, что он каждый день рискует ее потерять.

Территория и население

Ошибочно думать, что если Турция — Турция, так уж она и должна быть населена турками.

Пример Нидерландов, населенных совершенно посторонним народом — голландцами, должен бы удержать географа от столь поспешного утверждения.

Действительно, Турция населена османами и то изредка.

А слово «турок» употребляется в Оттоманской империи, как ругательное слово, означающее понятие «грязный, невежественный мужик…! (См. И. Голобородько).

Так что турки часто переругиваются на базарах.

— Ах ты, турок этакий!

— От такого слышу!

Восточные границы Турции соприкасаются с Россией. Если мы у них что-нибудь и отвоюем, то границы все-таки будут соприкасаться. Да и послужит это лукавым османам некоторым утешением!

Северная — примыкает к Черногории, Австрии, Сербии и Румынии. Нельзя сказать, чтобы страны эти были польщены таким соседством.

Западная — проходит по Адриатическому и Ионическому морям, а южная — теряется в бесплодных пустынях Аравии и Африки. Впрочем, и предыдущие границы тоже постепенно теряются.

В этих границах заключены разные народы, связанные общностью жизненных интересов. Общность заключается в том, что одна часть населения режет другую, а другая часть населения протестует.

Турецкие города

Турецкие города строятся крайне своеобразно: каждый строит дом, где хочет. То, что у нас называется улицей, у турок не существует. Дома часто строятся посредине улицы. Конечно, есть узкие переулочки, но они созданы именно условиями постройки — нужно же было по какому-нибудь пути подвозить строительные материалы.

Переулки эти так узки, что два встретившихся осла (четвероногих, а не строители) застревают между стен; поддерживая традиции своего племенного упрямства, разойтись не могут и, большей частью, гибнут. Скелеты их растаскивают собаки впредь до новой ослиной встречи (Элизе Реклю).

Крыши домов напоминают остроты бульварных газет — они плоски, стары и исполняют чуждую им роль — на них сидят по вечерам.

Часто узкие кривые переулки перерезываются… кладбищем. Дело в том, что турецкие кладбища не выносятся за черту города, а устраиваются тут же, под боком.

Делается это для того, чтобы не тащить далеко покойника — лень. Да и жарко.

И если турок, потерявши родственника, имеет возможность спустить его из окна комнаты прямо в яму у стены — такой турок считает себя удачником и баловнем судьбы.

Много ли, действительно, турку надо.

Турецкие дома устраиваются кое-как. Назначение дома очень ограничено — насовать туда побольше жен и детей, а самому сидеть в кофейной.

Холостые и бездетные турки домов не имеют — живут в кофейне.

Дома турки не обедают — едят в кофейне.

Они бы и спали в кофейне, но нельзя, нужно идти к женам — так велит шариат (кажется, автор к месту ввернул это турецкое словечко).

Вот картинка турецкой улицы:

…Жарко. Узкая каменистая улица, посредине которой $ьет фонтан. На припеке у фонтана томятся ослы, буйволы, верблюды и лениво потягивают из фонтана холодную воду. Тут же под многочисленными копытами копошатся ребятишки — ничего если кое-кого и раздавит буйволово копыто — детей много, а поднимать скандал по этому поводу лень.

Хозяева и погонщики животных забрались в полутемную прохладную кофейню и потягивают черный густой кофе из таких маленьких чашечек, что проглотить ее по рассеянности — не представляет особого вреда для здоровья. Пьют кофе, молчат, затягиваются наргилэ[10].

Молчат.

Турок вообще не разговорчив.

Между восемью часами утра и шестью часами вечера, турок способен поддержать только такой разговор:

— Кофеджи! Кофе.

— Да.

Подсаживается сосед. Молчат.

В исходе двенадцатого часа первый замечает:

— Жарко. Э?

Спрошенный турок погружается в глубокую задумчивость. Очевидно, его внутренне взволновал и вызвал массу соображений вопрос соседа.

После долгого молчания, он вздыхает и разражается речью:

— Да, — говорит он.

Солнце жарит вовсю. Кофе выпить. Вода, полагающаяся к нему, тоже выпита. Оба поворачивают глаза и сосредоточенно глядят на ослепительно сверкающую горячую улицу.

— Осел прошел, — выдавливает из себя один.

— Да, — после минутного раздумья соглашается сосед. — Это верно.

— Наверное, — Абдулки кривого.

— Его. С подпалиной.

— Стало прохладней.

— Да. Вечер.

— Уходишь? Храни тебя Аллах.

— И тебя. Кофеджи! Еще.

— Ты же хотел уходить?

— Промочить горло надо; от разговора пересохло.

А дома, укладываясь на оттоманку, он говорит жене, толстой Фатиме:

— Заговорился с Ибрагимом, не заметил, как и день прошел. Охо-хо.

— Аллах велик, — замечает Фатима.

— Еще бы, — соглашается турок.

И засыпает.

Если турок не идет — он сидит. Стоять он не может — лень. Сейчас же садится.

Автору только однажды удалось увидеть несидящего турка. И то, в этом зрелище не оказалось ничего удивительного, ибо он лежал.

Стремление турок к лени, к лежанью на диванах, отразилось даже на наименованиях европейской меблировки:

Оттоманка — слово турецкое.

Тахта — слово турецкое.

Диван — слово турецкое.

Даже государственный совет так и назван: диван.