Том 4. Время реакции и конституционные монархии. 1815-1847. Часть вторая - [8]

Граф Грей в качестве первого министра готовился внести в палату лордов тот самый билль о реформе, который он предлагал сорок лет тому назад в качестве члена палаты общин, а ученый юрист Врум председательствовал в палате лордов с высоты своего шерстяного мешка[5]. В палату общин, спикером которой был лорд Альторп, этот важный законопроект должен был внести лорд Джон Россель, имевший на это все права. Нельзя себе представить ничего более знаменательного для данного момента, как сочетание этих четырех министерских имен. Два других не имели такого значения. Каннингит лорд Пальмерстон взял на себя министерство иностранных дел, в котором он вскоре составил себе громкое имя; что касается лорда Мельбурна, этого философа-дилетанта, в сущности очень способного и работящего человека, то он разыгрывал из себя человека эксцентричного и ленивого. Оба эти министра не мешали товарищам проводить реформу, несмотря на то, что она была им не совсем по вкусу.

1 марта 1831 года лорд Джон Россель предложил палате общин отнять 165 мест у «гнилых местечек» и распределить их между графствами, новыми крупными городами и отчасти между Шотландией и Ирландией.

Избирательное право предлагалось распространить в городах на нанимателей домов, платящих за наем 10 фунтов стерлингов, в графствах — на владельцев земли, приносящей доход, минимальный размер которого сильно колебался в зависимости от права, на основании которого избиратель владел землей. Так, для наследственного фригольдера достаточно было получать два фунта стерлингов чистого дохода, тогда как для простого фригольдера, копигольдера и для лийзегольдера, имеющего контракт на 60 лет, требовалось 10 фунтов стерлингов, а для арендатора, снимавшего землю на неопределенный срок, минимум определялся в 50 фунтов стерлингов. Вследствие этой колоссальной разницы в требованиях ценза распределение избирательных прав у сельских жителей сохраняло феодальный характер.

Первое из этих мероприятий задевало привилегии аристократии; второе передавало власть в руки средней городской и сельской буржуазии. Это должно было дать для всего королевства пропорционально количеству населения в пять раз больше избирателей, чем их было во Франции при Луи-Филиппе, т. е. немногим более 800 тысяч; в 1866 году, накануне второй реформы, число избирателей в результате роста национального богатства поднялось до 1 300 ООО. Но насколько увеличилось немедленно число голосов? На это можно ответить только приблизительно, так как система избирательных списков введена была лишь с 1832 года. По всем вероятиям, избирателей было 500 000.

Мы приведем теперь отзывы о билле, данные тремя депутатами, из которых один был самым крупным государственным деятелем, второй — самым знаменитым юристом, а третий — величайшим английским историком.

«Я буду бороться с этим биллем, — сказал Роберт Пиль, — до последней возможности, так как я убежден, что он будет роковым для нашей счастливой формы смешанного правительства, для авторитета палаты лордов, наконец, для духа последовательности и благоразумия, с помощью которого Англия завоевала доверие всего мира. У меня нет своего «гнилого местечка», которое мне приходилось бы защищать, я сам вышел из средних классов и горжусь тем, что принадлежу к ним. Но если билль, предложенный министрами, будет принят, он внесет в нашу среду самый худший, самый дикий вид деспотизма, деспотизм демагогов и журналистов». «Реформа, проводимая в данный момент, — сказал Мэкинтош, — является главным образом средством, с помощью которого правительство может вернуть себе доверие нации. Высшие классы, выказывая такое доверие народу, могут рассчитывать, со своей стороны, что и народ отнесется к ним с таким же чувством». Наконец, послушаем Маколея: «Грохот, ввгаван-ный крушением самого великолепного трона на континенте, еще раздается в наших ушах. Покуда старые добрые чувства, старинные учреждения сохраняют еще у нас свою силу и очарование, которые могут скоро исчезнуть, постарайтесь обновить государство, спасите собственников, между которыми идет внутренняя усобица; спасите массы, ставшие жертвой своих неукротимых страстей[6], спасите аристократию, скомпрометированную непопулярным правительством… Опасность велика, и время не терпит».

Отклонение билля, агитация, окончательная победа (1832). Борьба из-за реформы продолжалась 15 месяцев, и не раз в течение этого времени на горизонте появлялся призрак революции. Один реакционный художник показал графу Грею голову Бриссо, у которого Грей останавливался в Париже в 1791 году, и эта голова ему говорила: «Я тоже вел за собой массу». Этот же самый художник пугал буржуазию, приписывая вождям радикалов после предполагаемой победы реформы, следующие социалистические рассуждения: «Сделал ли этот билль бедняков богатыми? — Нет. — Ну, в таком случае он ничего не сделал». Лорд Мальмсбери, дорожную карету которого стоявшая за реформу толпа закидала камнями, рассказывает, что свадьбы откладывались, а прислуга оставляла свои места в ожидании великого возмещения, которое бедняки потребуют от богатых.