Том 4. Стихотворения, 1930–1940 - [64]

Да- Фомич будет охать, о Кате горюя.

Вдруг опять слышит голос: «Ты камня ищи

Возле горки Змеиной, тебе говорю я».

Оглянулся Данила: «Ну, что за обман?»

Только голос приятненький, женский, не грубенький.

Верно! Женщина… вон… чуть видна, как туман

Над рекою вечерний, голубенький.

Был туман и – не стало. «Эх-ма!..

Да неуж – то сама?

Ладно ль будет на это давать отговорку?»

И Данила пошел на Змеиную горку.

Еще засветло к ней он дойти норовит.

Недалечко она. Небольшая на вид,

А крута, и с одной стороны, как нарочно,

Кем-то срезана точно.

Получилось глядельце – не надо гадать

О богатстве подземном владельцу:

Все пласты – лучше некуда – сразу видать.

Вот подходит Данила к глядельцу,

Камень сразу приметил – с собой не унесть,

Малахитина в точку, как есть,

То, что надо как раз для Данилки:

Вроде кустика сделан природой самой,

Снизу цветом погуще, где надо – прожилки.

За лошадкой Данилка дорожкой прямой.

Камень этот быстренько привез он домой,

Показал Фомичу: «Не находочка, ну-ка?

Для меня ровно кем-то подброшена штука!

Живо сделаю. Знаешь ведь сам – не ленюсь.

А как сделаю, тут и женюсь.

Заждалась меня Катенька. Мне-то легко ли?

Не давала работа, вишь, эта мне воли.

Попытаюсь управиться с ней

Поскорей».

Свадьба, стало, совсем у дверей.

Заработал он впрямь что есть силушки-мочи.

Возле камня проводит и дни он и ночи.

А Фомич, знай, молчит,

Про себя лишь ворчит:

«Камень, правда… Редчайшую сделал находку.

Успокоится, может, как стешит охотку».

А работа Данилкина ходко идет.

Низ отделан: как есть, куст дурмана цветет,

Листья кучкой, широкие листья, дурманные,

И прожилки, и зубчики, словно чеканные.

«М-да! – Фомич говорит. – А цветочек-то твой

И взаправду – рукой хоть пощупать – живой».

Но до верху дошло – заколодило сразу.

Стебелечек был выточен – всем для показу,

Боковые листочки – на чудо взгляни! –

И на чем только держатся, право, они?

По дурману-цветку отработана чашка.

Все, одначе, не то!.. Получилась затяжка.

Не дается работа. Данилка застрял:

«Не живой стал цветок и красу потерял.

Как его оживить?!» Сна Данилка лишился.

«И с чего паренек закрутился? –

Мастера этак все про него говорят. –

Чашу может кто сделать такую? Навряд.

Чаша прямо на диво, смотреть-то отрадно,

А Данила мудрит, а ему все не ладно.

С небывалым бывалое хочет сличить.

Парня надо лечить».

Катя слушала речи, им мысленно вторя, –

Истомилась, поплакивать стала от горя.

Образумило это Данилку: «Конец!

Не подняться мне выше. Не те, видно, крылья.

Не поймать силу камня. Напрасны усилья».

Торопить стал Катюшу: «Идем под венец!»

А чего торопить? Молвил только бы слово.

Все давным уж давно у невесты готово.

Весел парень. Колечки уже заказал,

Ну, и всякую новую справу одежную.

Он про чашу – чертежную –

Ведь приказчику-то не сказал,

А тот сам набежал: «Ух, вещица какая!

Надо барину чашу немедля отвезть».

Но Данила ему: «Не довел пустяка я.

Погоди-ко маленько. Доделочка есть».

Время было осеннее. День уж не длинный.

Кто-то к слову сказал: «Скоро праздник Змеиный.

Соберутся все змеи на праздник на свой».

Услыхал то Данила, поник головой.

Про цветок он про каменный снова

Вспомнил все разговоры от слова до слова.

Если к пороху кто-то подносит фитиль,

Порох вспыхнет. Данила забился в каморку.

Думать стал: «Мне в последний разок не пойти ль

На Змеиную горку?

Может быть, мне удастся что-либо узнать».

И про камень-находку он стал вспоминать,

И про голос о горке… – «ведь был он не ложен:

Камень вроде, нарочно у горки положен!..»

И Данилка пошел. Важен первый шажок.

Уж мороз серебром темный лес разукрашивал,

Подмерзала земля, и снежок,

Первый, мягкий снежок припорашивал.

Подойдя к тому месту, где камень он брал,

Видит выемку парень. «Тут камень ломали».

Не подумал он, мыслей своих не собрал:

Кто ломал? Не сама ли?

Он зашел в этот выбой, в его глубину.

Парень – трудно найти посмелее.

«Посижу, – он решил, – отдохну.

Тут за ветром теплее».

Камень он увидал у стены серовик,

Видом весь вроде стула.

Сел на каменный стул, головою поник.

Мысли все про цветок: увидать бы на миг!

Только чувствует – осень холодная дула,

Тут же сразу крутой перелом:

Потянуло откуда-то летним теплом,

Будто рядом не камень, а зелень, лужайка.

Поднял голову парень: напротив сидит

– Как ее не признать? Все на ней – малахит! –

Медной, значит, горы чаровница-хозяйка!

Но не верит Данила глазам.

«Мне мерещится. Болен я. Чувствую сам».

Он сидит и молчит. Перед ним никого-де.

И хозяйка молчит, призадумалась вроде,

А потом говорит (Значит, все не во сне!):

«Нутко, мастер Данила, скажи-ко ты мне,

Дурман-чаша твоя чем себя отличает?»

«Чем? Не вышла!» – Данила ей так отвечает.

«Вешать голову, мастер, – в том радости нет:

Кто повесил ее, тот уже обезглавлен.

Попытай что другое, мой добрый совет.

Камень будет по мыслям твоим предоставлен».

«Нет, измаялся я. Размотал весь моток,

Сколько было, терпенья.

Все – любые! – исполню твои повеленья,

Только каменный мне покажи ты цветок.

Есть такой?»

           «Ты обдумал вопрос-то?

Показать – дело просто.

Пожалеешь потом. С этим нету игры».

«Ты потом не отпустишь меня из горы?»

«Нет, бегут лишь отгула, где хилость да гнилость, –

От меня же дорога открыта вполне,

Только все возвращаются снова ко мне».

«Покажи мне цветок, сделай милость!»