Том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены - [10]

Собирал урожаи чисел кривым серпом памяти,

Поливал их моей думою, сгорбленный, сморщенный,

Ставил упершиеся в небо

Столбы, для пения на берегу моря.

Поставил и населил пением и жизнью молодежи

Белые храмы времени, вытесанные из мертвого моря.

Я нашел истины величавые и прямые,

И они как великие боги вошли в храмы

И сказали мне: «Здравствуй!», – протянув простодушные руки,

Наполнили дыханием

Пустынные белые храмы.

Мой разум, точный до одной энной,

Как уголь сердца, я вложил в мертвого пророка вселенной,

<Стал> дыханием груди вселенной.

И понял вдруг: нет времени.

На крыльях поднят как орел, я видел сразу, что было и что будет,

Пружины троек видел я и двоек

В железном чучеле миров,

Упругий говор чисел.

И стало ясно мне,

Что будет позже.

И улыбался улыбкою Будды,

И вдруг застонал, увидев молнии и подымая руку,

И пена пошла из уст, и <молнии> растерзали меня.

Ты видишь зажженную спичку

У черного порохового погреба,

Раньше забором закрытого,

Гремучей смеси,

Труда и бар,

Царей и яростных

Охотников на них.

Смотри: огромный толкнет нас,

Мы полетим со стульев земного шара

В пропасть звезд.

Готов ты окунуться в смерть?

Тогда, пловцы по водам смерти,

Смело грянем в воды

И будем разбивать жестокою рукой

Реку смерти.

Купанье всегда освежает,

Хотя трудно в начале.

Идем, учитель!

Учитель.

Думай.

Ученик.

Думаю; решил и ухожу.

Старший.

По-прежнему зеленые листья

На дереве сидят, как бабочки,

И каждое дерево,

Как зеленый рыбак,

Раскинуло зеленый невод

В бесконечную синь моря неба

И ловит солнце трудолюбивей.

II

Молодой вождь.

Товарищи!

Вы видите умный череп вселенной

И темные косы Млечного Пути,

Батыевой дорогой зовут их иногда.

Поставим лестницы

К замку звезд,

Прибьем как воины свои щиты, пробьем

Стены умного черепа вселенной,

Ворвемся бурно, как муравьи в гнилой пень, с песней смерти к рычагам мозга,

И ее, божественную куклу с сияющими по ночам глазами,

Заставим двигать руками

И подымать глаза!

Там, где маховики, капая маслом,

Двигают мозгом,

Где колеса и куксы,

Вы увидите меня на ремне,

Распиливающим первую волю,

Священником взлома и воровства,

Ломающим священные запоры.

Напильник и небо! Какая встреча,

Какое свидание на балу слов!

Мы обратим ее в куклу!

Мы заставим ее закатывать глаза

И даже говорить «папа» и «мама».

На приступ главных рычагов!

Мы сделаем из неба

Говорящую куклу.

Дети великого замысла,

За мной!

III

Крепи!

Крепи!

Ставь выше!

Ведьме в ухо!

Еще, еще!

Ставь к правому виску.

Теперь уж не сорвется.

У правого виска

Поставлены лестницы. Долота в дело!

Трепещут за плечами каждого

Моря из гордости и смелости.

Сюда поставить буравы и сверла.

Гремучие шашки, ваше слово!

К виску вселенной!

Смелые как муравьи,

Незаметные как ночь,

Спрыгнем по ту сторону черепа

И начнем нашу работу.

Солнце, играя на волосах,

Дает багровые шлемы воинов нам всем.

Последняя ступень! Озарена мировой зарей.

Уже! я встал на проломленный череп.

Я щупаю небо.

Один за одним

Прыгаем вниз,

Точно веревкой обвязанные.

Мы отделены от земли

Многими годами бега своего.

Мы взлетим на небо

И через многие тысячи лет

Вернемся на землю

Непонятным прахом.

И снова между рычагов

Белеет полотно для теней.

Всё то же лицо на голубом жемчуге.

Как! та самая, державшая

Жука на ладони,

Опять сидит у темного окна.

И полна колебаний. «Да» и «нет» помавают крылами.

Вот надпись человеческими знаками

И рядом ручка. Мне что-то здесь главное…

«Пришелец! ты ворвался

В этот мир

И, если ручку повернешь,

Спасешь любимую тобой коровку божью.

Может быть, красное существо – ваш народ

И ваша родина. Тогда умом и только мыслью

Спасенье народу принесешь.

Сейчас он тонет в воде.

Вот ручка моей воли.

Поверни! Направь. Так просто».

Младший воин.

Повернул. Готово.

Опять всё то же в мире теневом.

Но жук положен на цветок.

И, если это родина моя,

Она вновь спасена

Движением нехитрой рукояти.

Слава нам! Слава нежданному другу!

* * *

Мама! у меня был сон тяжелый,

И кто-то был сильней меня,

И волю мою изменил.

И божию коровку я спасла.

Пусть высохнет и летит куда захочется.

1921

Ночной обыск >*

3⁶ + 3⁶

На изготовку!

Бери винтовку.

Топай, братва.

Направо, 38.

Сильнее дергай!

– Есть!

На изготовку!

– Лезь!

– Пожалуйте,

Милости просим!

– Стой, море!

Врешь, мать,

Седая голова,

Ты нас, море, не морочь.

Скинь очки.

Здесь 38?

– Да! Милости просим,

Дорогие имениннички!

Трясется голова,

Едва жива.

– Мать!

Как звать?

Живее веди нас, мамочка!

Почтенная

Мамаша!

Напрасно не волнуйтесь,

Всё будет по-хорошему.

Белые звери есть?

Братишка! Стань у входа.

– Сделано – чердак.

– Годок, сюда!

– Есть!

– Топаем, море,

Закрутим усы!

Ловко прячутся трусы.

Железо засунули,

Налетели небосые,

Расхватали все косые,

Белые не обманули их.

А ты, мать, живей

Поворачивайся.

И седые люди садятся

На иголку ружья.

А ваши мужья?

Живей неси косые,

Старуха, мне, седому

Морскому волку!

Слышу носом, –

Я носом зорок, –

Слышу верхним чутьем:

Белые звери есть.

Будет добыча.

Брат, чуешь?

Пахнет белым зверем.

Я зорок.

А ну-ка, гончие-братва!

«Вот – сколько есть –

И немного жемчужин».

– Сколько кусков?

– Сорок?

Хватит на ужин!

Что разговаривать!

Бери, хватай, братва, налетай!

И только! Не бары ведь!

Бери,

Сколько влезет.

Мы не цари,

Сидеть и грезить.

Братва, налетай, братва, налетай!

Эй, море, налетай! Налетай орлом!

– Даешь?

Давай, сколько влезет!

Стара, играй польку,