Том 3. Стихотворения, 1921–1929 - [24]

Сортировкою выбрали семя-зерно.

Вон в 20-м году все кругом голодали:

Наказал, дескать, бог.

Знамо, глупость одна. Мы же весь продналог,

Не натужившись, сдали.

Ноне тоже не страшно. Не будет заминки.

А теперь погляди-ко на наши новинки!

   Новые машины – урожаю надбавка,

     «Сохе-матушке» – отставка!.

А новинок не счесть.

Все тут есть:

И плужки, и сеялки,

И особые веялки,

Борона к бороне на подбор –

Полон двор!

   Из всех других деревень мужики прибывали,

Головами кивали.

Деревенский парад – не парад, –

В оны годы сказал бы: «Это все маскарад!»

А – теперь это явь была самая точная,

Быт советский, действительность прочная:

Мимо веялок,

Сеялок,

За плохою

Сохою,

Лохматый,

Горбатый,

Истомленный мужицкой истомою,

Подпоясанный желтой соломою,

В рваной шапке, в дырявых лаптях,

Измочаленных на невозвратных путях,

Шел, согнувшись, дед – Хренов, седой комсомолец

Из деревни Подолец.

Завязив свою соху умышленно в грязь,

Дед ее топором сразу – хрясь!

Хрясь!

   «Вот те, старая ты! Разледащая!

Соха-матушка ты распропащая!

Это ты мужиков превращала в калек!

Это ты меня гнула к земле весь мой век!

Это ты меня по миру даве пустила!

Это ты подвела мне живот!

Это ты, это ты мне мой горб нарастила!

Ну, так вот тебе! Вот!

Хрясь! Хрясь! Хрясь!»

   До того это было замечательно,

Что я весь размяк окончательно

И стал целовать старикашку взасос

И в губы и в нос!

           Последние речи –

           До новой встречи

Дальше было… Понятно, что было.

Я загнал себя в мыло.

Говорил, говорил, даже слов не хватало.

А уехал – сказал, оказалося, мало,

Все сказать – не хватило бы целого дня.

Провожая меня, –

Чуть не каждый ко мне подходил и справлялся:

«Как Ильич? Передай, чтоб скорей поправлялся!

И за то, что тебя к нам прислали, спасибо.

Расскажи там про нас, если спросит кто-либо.

За приезд к нам за твой –

Этот день будет праздник у нас годовой.

День церковный похерим.

Потому как тебе и всей власти мы верим,

Ее любим и с нею согласны во всем,

А кто тронет ее – мы его утрясем!»

Дальше проводы к Волге. И свежая рыбка.

Кострома – это «город-улыбка»

Уезжая, вздохнул, я невольно:

«Расставаться, товарищи, больно.

Шутки-шутки, а вот я возьму

И махну навсегда из Москвы в Кострому!»

Грабительский интервенционал, или Грабинтерн >*

Стиннес имел переговоры с ген. Дегутом о прекращении сопротивления в Руре и посетил сидящего в тюрьме Круппа с которым сговорился о подробностях возобновления работ.

«Бьен!» – Стиннесу сказал палач-француз, Дегут.

     Ему ответил Стиннес: «Гут!»

«Грабители всех стран», чья подлость так безмерна,

«Объединяются» под флагом «Грабинтерна».

1924

Помазанники >*

(К американскому нефтяному скандалу)

С миропомазанною пешкой

Расправясь круто в некий день,

Теперь читаем мы с усмешкой

Американский бюллетень.

Кулиджам с Юзами, похоже,

Разоблачения – не в сласть:

– Хо-хо! Ты плохо кончишь тоже,

Нефтепомазанная власть!

Если бы не… >*

Один из членов английской консервативной партии спросил, будет ли британское правительство настаивать на удалении Красной Армии из закавказских республик. Макдональд ответил, что не может ничего добавить к своим прежним заявлениям. Когда запросчик стал настаивать на разъяснении по этому поводу, председатель парламента (спикер) остановил его, заявив:

– Мы не должны вмешиваться во внутренние дела других стран.

(Из газет.)

Нефть чудотворной стала мазью.

Ей всеграбительский почет.

Вон к нефтяному «Закавказью»

Беда как Англию влечет!

Ярятся лорды и бароны.

«Режим советский очень крут.

Когда же красные заслоны

Из Закавказья уберут?

Ответьте, Макдональд! Иначе…» –

Ревет какой-то баронет.

«Первопризнатель» наш, одначе,

Не говорит ни да, ни нет.

И только спикер, что-то взвеся,

Отверг заботы… о Баку,

* * *

– Красноармеец! Где ты?

                     – Здеся!

Стою, братишка, начеку!

О соловье >*

Посвящается рабоче-крестьянским поэтам

Я не в силах считать произведения экспрессионизма, футуризма… и прочих «измов» высшим проявлением художественного гения. Я их не понимаю. Я не испытываю от них никакой радости. Важно… не то, что дает искусство нескольким сотням, даже нескольким тысячам общего количества населения, исчисляемого миллионами. Искусство принадлежит народу Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их. Должны ли мы небольшому меньшинству подносить сладкие утонченные бисквиты, тогда как рабочие и крестьянские массы нуждаются в черном хлебе? …мы должны всегда иметь перед глазами рабочих и крестьян.

Завет Ленина. По воспоминаниям Клары Цеткин, «Коммунар», 1924 г… № 27.

Писали до сих пор историю врали,

Да водятся они еще и ноне.

История «рабов» была в загоне,

А воспевалися цари да короли:

   О них жрецы молились в храмах,

О них писалося в трагедиях и драмах,

   Они – «свет миру», «соль земли»!

Шут коронованный изображал героя,

Классическую смесь из выкриков и поз,

А черный, рабский люд был вроде перегноя,

   Так, «исторический навоз».

Цари и короли «опочивали в бозе»,

И вот в изысканных стихах и сладкой прозе

Им воздавалася посмертная хвала