Том 3. Лорд Аффенхем и другие - [174]

— Ну, — сказал счастливый жених, зевая во весь рот, — поеду, завалюсь. Домой доберешься?

Мисс Донн жила в Пини-уэй — это несколько миль от Сент-Джонс-вуда, причем в направлении, противоположном Шипли-холлу. Роско не предложил подвезти ее домой, что свидетельствует о большой смекалке. Он был практичен, как и его возлюбленная.

— Такси, что ли, возьми, — посоветовал он, сел в машину и укатил.

От Лондона до Шипли-холла примерно час с четвертью, но Роско Бэньян с юности гонял так, что полицейские любопытствовали, где горит. Он проделал путь за сорок шесть минут, вылез из машины и сонно поплелся в спальню, но его перехватил Скидмор.

— Извините, сэр, — сказал Скидмор. — Пришел мистер Кеггс.

Роско нахмурился.

— Кеггс? Не знаю никакого Кеггса.

— Он сказал, что был когда-то дворецким вашего отца.

— А, этот? — Из глубины небытия перед мысленным взором возникли брюшко, оксфордский выговор и полный лунный лик. — Чего ему надо?

— Он не объясняет, сэр, только говорит, что это важно.

— Где он?

— У меня в буфетной.

Роско задумался. Важно? Кому важно? Ладно, лучше уж принять этого Кеггса, чтобы сразу отвязаться.

— Проводи его в курительную.

Появился Кеггс, с котелком, без которого дворецкие, хотя бы и бывшие, на людях не появляются.

— Доброе утро, — сказал он. — Надеюсь, вы меня помните, сэр? Много лет назад я имел честь служить у покойного мистера Бэньяна-старшего в должности дворецкого. — Он обвел комнату крыжовенными глазами и сентиментально засопел. — Как странно снова оказаться в этой комнате! — с чувством произнес он. — По возвращении из Америки я некоторое время служил здесь у лорда Аффенхема. При виде этих стен я чуть не плачу.

Слезы Кеггса не волновали Роско Бэньяна; ему хотелось спать.

— Выкладывайте, чего нужно, — сказал он.

Кеггс с минуту молчал, словно выстраивая мысли и решая, с какой начать. Он взглянул на котелок, и, видимо, почерпнул оттуда вдохновение.

— Вы — богатый человек, мистер Бэньян, — начал он. Роско вздрогнул, словно увидел местное привидение. Слабая, снисходительная усмешка тронула губы Кеггса.

Он все понимал.

— Нет, сэр, — продолжал он, — я не прошу у вас денег. Я хотел сказать, что, будучи человеком богатым, вы, вероятно, не откажетесь разбогатеть еще больше. Переходя без дальнейших предисловий к тому, что назвал бы сутью, скажу, сэр, что знаю, как вам получить миллион долларов.

— Что?!

— Конечно, я назвал приблизительную сумму, но, думаю, она довольно близка к истинной.

Знакомые Роско Бэньяна частенько говорили, что, даже нагруженный деньгами выше ватерлинии, он не поленится пройти десять миль в тесных ботинках, чтобы подобрать оброненный кем-то медяк. Когда отставные дворецкие говорят ему, что знают, как получить миллион, они затрагивают самые глубины его существа. Роско Бэньян смотрел на Санта-Клауса в котелке, как некогда мужественный Кортес (а скорее — мужественный Бальбоа) смотрел на Тихий океан. Подозрение, что мужественный Кеггс перебрал, он отбросил с порога. Посетитель так и излучал трезвость.

Внезапно его осенила неприятная мысль. Что, если ему предлагают куда-то вложить деньги? Может, гость изобрел патентованный штопор или, не дай Бог, владеет пожелтевшей картой, на которой крестиком отмечены сокровища капитана Кидда? Роско слегка засопел, полагая, что такие прожекты надо душить в зародыше.

Кеггс разбирался в сопении не хуже, чем в тайном смысле вздрагиваний. Он отечески воздел руку, словно верховный жрец, упрекающий младшего жреца в отступлении от кастовых стандартов.

— Кажется, я понимаю, что вы подумали, сэр. Вы сочли, что я прошу вас профинансировать некое коммерческое начинание.

— А разве не так?

— Отнюдь, сэр. Я пришел продать вам информацию.

— Продать? — Это слово поистине резало слух.

— Естественно, я хотел бы получить вознаграждение за предоставленные сведения.

Роско с сомнением пожевал губу. Он не любил вознаграждать. Деньги в его кошельке предназначались исключительно на нужды Р. Бэньяна. Однако, если это правда про миллион долларов…

— Ладно. Валяйте.

— Хорошо, сэр, — важно произнес Кеггс. — Я вынужден начать с вопроса. Знакома ли вам фамилия Тонти?

— Никогда не слышал. А кто это?

— Правильнее спросить, кто это был. Тонти уже с нами нет, — сказал Кеггс таким тоном, каким говорят, что всякая плоть — трава. — Это был итальянский банкир, который процветал в семнадцатом веке и придумал тонтину. В чем она состоит, я сейчас объясню. А теперь, — заключил он свое объяснение, — если вам интересно, сэр, я расскажу короткую историю.

Он еще раз сверился с котелком, потом начал:

— Десятого сентября 1929 года, сэр, ваш покойный батюшка принимал за обедом в резиденции на Парк-Авеню одиннадцать гостей. Все они, за исключением мистера Мортимера Байлисса, были, как и он, известные финансисты. Не надо вам напоминать, что это происходило за несколько недель до сокрушительного биржевого краха. Игра на повышение, сгубившая рынок, была в самом разгаре. Все присутствующие нажили огромные состояния, и под конец обеда разговор коснулся того, как распорядиться деньгами, которые в эпоху безудержных спекуляций сами плыли в руки.

Здесь Кеггс замолк, чтобы перевести дыхание, которое с годами сделалось у него несколько затрудненным, и Роско, воспользовавшись паузой, полюбопытствовал, нельзя ли, чтоб вас так, покороче. Не может ли Кеггс, спросил Роско, подложить под себя хотя бы брусок динамита, чтобы перейти к сути.