Том 2. Время Наполеона. 1800-1815. Часть вторая - [141]

Итак, решено было произвести государственный переворот. Оставалось только изыскать способ его осуществления. Но Талейран уже позаботился об этом. Он доложил монархам, что Сенат, в котором он пользуется значительным влиянием, готов объявить Наполеона низложенным, при условии, чтобы сенаторам было дано ручательство, что император никогда не верпется на престол. Талейран знал меру доблести сенаторов; он знал, что без письменных гарантий они не решатся на этот опасный шаг. «Раз дело обстоит так, — сказал Александр, — я заявляю, что более не стану вести переговоров с Наполеоном».

Тотчас была составлена декларация, гласившая, что союзные монархи отказываются вести переговоры с Наполеоном или с кем-либо из членов его семьи, и предлагавшая Сенату наметить временное правительство, которое могло бы выработать новую конституцию. Эта декларация, бывшая всецело созданием Талейрана, не только избавляла Сенат от всякого страха, но и предписывала Сенату его дальнейшее поведение. Это было обязательство и вместе с тем приказ. Заверение, что условия мира будут мягкими, если Франция изберет себе «разумное правительство» (благозвучное выражение вместо слова «Бурбоны»), приглашало граждан, даже наиболее враждебных этому «разумному правительству», принять его из патриотического самоотречения, как выкуп за Францию. Чтобы пощадить самолюбие французов, в декларацию вставили лживое утверждение, будто «государи считают своим долгом исполнить волю нации»; чтобы успокоить либералов относительно возможности мести со стороны представителей старого порядка, в нее включили обязательство: «Государи гарантируют ту конституцию, какую выработает себе французский народ».

Вечером 31 марта Талейран частью пригласил к себе, частью опросил через доверенное лицо наиболее влиятельных членов Сената. Прежде чем созвать, в качестве «помощника великого электора», это высокое собрание на следующий день, он хотел убедиться в его полной покорности. Необходимо было устроить так, чтобы в заседании не обнаружилось ни колебаний, ни разногласий, чтобы соглашение было достигнуто, если можно так выразиться, без слов. В этот же вечер Талейран наметил будущих членов временного правительства, рассчитывая, что Сенат изберет этих лиц и его вместе с ними. На следующий день собрался Сенат. Он насчитывал 140 членов, из коих в Париже находилось около 90. На заседание явились по незаконному приглашению принца Беневентского (Талейрана) 64 члена, в том числе два маршала Империи — Серюрье и герцог Вальми. Талейран произнес или, вернее, прочитал короткую речь — непревзойденный образчик витиеватой путаницы и общих мест. Самый предмет обсуждения был в ней едва намечен; впрочем, для того чтобы осведомить и убедить сенаторов, не требовалось ни пояснений, ни красноречия; они уже все знали и заранее приняли решение. Сенат без прений постановил, что должно быть организовано временное правительство для управления страной и для выработки проекта конституции. На другой день Сенат, по наущению Талейрана, вотировал декрет о низложении Наполеона. Палата— или, вернее, 79 депутатов, созванных временным правительством, — также объявила Наполеона лишенным престола.

Отречение. В Париже было установлено временное правительство, в Блуа функционировало регентство, в трех четвертях Франции народ признавал императорскую власть, а в Фонтенебло Наполеон собрал 60 000 штыков, чтобы вооруженной силой уничтожить сенатские постановления.

Несмотря на свой громадный численный перевес, союзники не торопились идти на льва в его логове. Царь, ставший вершителем судеб Франции, был упоен триумфом. Он достиг своей цели — он во главе своей гвардии вступил в Париж. Он достославно кончил отечественную войну. Он колебался теперь, проливать ли ему в дальнейшем кровь своих солдат в войне чисто политической и за дело, к которому до тех пор он был равнодушен; возможно, что он уже и вовсе не был склонен жертвовать ими для этих целей. Несмотря на происки временного правительства Александр дважды принял Ко ленку ра. Категорически отвергая предложение Коленкура вступить в переговоры с Наполеоном, оп, однако, намекал на возможность учреждения регентства. Прощаясь с Коленкуром, царь советовал ему привезти отречение Наполеона, и тогда, сказал он, «можно будет поговорить о регентстве».

Эти слова были слишком не определенны, чтобы заставить Наполеона подписать отречение. Тщетно Коленкур умолял его: Наполеон резко отвергал советы и просьбы. Он твердо решил еще раз попытать счастье в бою. Его горячее обращение к войскам по окончании смотра, произведенного им 3 апреля во дворе Белого Коня, воодушевило солдат, которые, пылая местью, поклялись лечь костьми под развалинами Парижа.

Маршалам такое желание было чуждо. Слух о том, что император отказывается отречься в пользу своего сына, проник в штабы и вызвал здесь крайнее недовольство. 4 апреля, после парада, Ней, Лефевр, Макдональд, Монсей и Удино последовали за императором в его кабинет, где уже находились Бертье, Бассано, Коленкур и Бертран. Ней, выступив от имени своих товарищей, заявил Наполеону, что он должен отречься от престола. Наполеон, сохраняя хладнокровие, изложил свой план кампании и пытался убедить маршалов. Спор становился все более оживленным. Ней вспылил и грубо заявил, что армия не пойдет на Париж, что она «послушается только своих генералов». Гренадеры заняли дворец. Наполеон знал, что ему стоит только дать приказание дежурному офицеру — и маршалы, дерзнувшие угрожать ему, будут немедленно арестованы. Но поведение его старых соратников еще больше огорчило, чем разгневало императора; его сердце преисполнилось горечи. Он сухо отпустил маршалов и, оставшись один с Коленкуром, написал заявление об условном своем отречении в пользу Наполеона II, под регентством Марии-Луизы.