Том 2. Теория, критика, поэзия, проза - [47]

Да, Ты пойдешь по каждому желанью

Ударишь по всему, что наслаждающимся

В шампанской углекислоте пришипилось

И пьяной пеной оснежает пальцы

В игре ночных камей и звезд суставных.

Ты – всех сердец пурпуровый прибой,

Из будущего нагнетенный ветер,

Волна всех четырех материков.

Так обвала ровно и свирепо

Вне шума, им служившего составом

Все слизывая, в счастье утонувших⁶,

Но процвели огнем, огнем холодным

И пламенным веков тройным заветом

Где холод неба, жар желаний жадных

А между них – безжалостный жемчуг:

Соцветье спектра и венец бурунный.

И если посмотрю на твой пилон,

Если поглажу пальцем запыленный

Борт лифта твоего и безнадежно

Пойду платить тщедушный телескоп:

Вся выльется росой отбойной боль,

Вся вспыхнет и ухлопнется ракетой

Трусость, – Тебе отбелится любовь

Моя. Она не малое количество.

Не отвергай ее, Твое Величество.

Эйфелея XVI

Тебя одну живописал Делонэ

  Он не портретист царей –

В Твоем стегне, не в Троянском коне

  Ждал своих богатырей.

Хотя он не один, раньше, изобразил собор,

  Но, ангажировав харит,

Только Твой простор, Твой убор

  Взял – за ними стоит.

И конечно не безбожье сказалось в том,

  (Куда мне о том болтать)

Но каким же венком, каким листом,

  Воскороновать их рать?

Только Ты, в лад богинь неземным шагам,

  Упруга, земна, легка

Кованый вигвам, дева – линагм

  Целуй, в грудь, облака.

И благодарить, и превозносить маневр

  Всеслышащей Твоей головы

Повинен всей силой нерв, до разрыва плевр

  Вассал Девы-Совы.

Эйфелея XVII

О. Д. Форш

Я таскался в жару по холерным торцам города

  Который от крови полгода пьян

Завалился и дрыхнет, трубой, так что из за гранитного ворота

  Его пророс бурьян.

И от этой непроходимой гнусности я вспомнил пророчества

  Ну а если впрямь над Сеной волкам завыть?

Доведет нас до этого, злостного оборончества

  Неизлечивающийся мыт.

Ну, да что я? Разве над Сеной шпили

  Золотые обныряет стриж?

Разве тем зевоту куранты били?

  Разве не защитишь Париж

Ты, всеозирающая платформа,

  Небесная из желез земля,

Житница соловьиного корма.

  Любвей наших. О, конопля,

Где настаиваются миров наркозы

  Чей бесстрастного гнева жест

Разлущит, проще мертвой розы,

  Осквернителей твоих мест.

Эйфелея XVIII

С. П. Боброву

Я собственно, не слагал песни

Я не пробегал регистров

Бланк диатон, чернь хроматизма

И не моей рукой жужелились струны.

Это Ты на себе наиграла знак

Это Ты для себя глядишь вниз

Это Ты не увидав нас

Методически минируешь визг,

Дрожа от фарфоровой почки изолятора

  К другой такой же

  (Они Тебе ниже пояса

  А я у каблука)

  Но все ли перемелется и будет ли мука?

Продовольственный вопрос стоит очень остро

Вот что наделала любовь к остроте,

Но это теперь, а тогда Твои астры

Приготовляли гаданья царские

И надежд пехота

Парадировала без присмотра

Только, вели мне кто, я бы на них не смотрел.

Тебе знать почему –

Я Твой менестрель

Ищу

Твою слабую струну

Дринь дру.

Эйфелея XIX

Она

С‑сы лаешься на вечные побеги,

Цвет легковейный, неподвижный прах,

Непреходимость альфы и омеги,

Уток неразделимой тройки прях?

Поэт

Нет! Угнела огоренных лига,

Но о беспеременном затая

Вечерний пыл, разрозненного ига

Избавиться бессилен мата я.

Она

Удар ударом издавна исправлен,

Определишь, куда его ронять?

Поэт

Пожалуй, поднимаю камень Савлин,

На горизонты занеся печать?

Она

Кто запаял крутые горизонты?

Поэт

Земная! Прорываешься в зенит.

Она

Остановясь

Поэт

Нерасплавной закон Ты.

Она

Рази!

Поэт

Виновный?

Она

Ты!

(Поэт, пользуясь цезурой ударяется головой о Ея пилон, производит звук, по поводу которого, ходят дешевые остроты).

Оба

Стихом звенит.

Эйфелея XX

(поэтика)

. . . . . . . . . .

I

Прорывающийся Покой

1. Воде нести радужные пятна

взмылен пегий небесный конь

2. свертываться спиралью улитки

дать себя прорыть кроту,

3. неисчислимые мысли – весом

центробежной силе само –

сливки

храненье юлит

4. поглощать доблесть небесного

расплавленным рвать горы гор

золота

5. и пустота пресного покоя

самоцвет самоцветов, руда руд

6. западный ветер заливает

душа кудри его пурпура

набережную

II

Тоскующие Толчки

1. Аорта расчленяется волосинками

улица дождь чужая лампа

кабеля

2. короткое включение слезы металла

гадай тенью отшиневшего

сплава

3. взброшенное – голубь земного

солнцем выстрелены все лучи

центра

4. и сжатие отбрасывает заводную

залп вспышки – удар поршней

ручку

5. о, осень желтых зерен

о, бесцветный гроб зеленей.

6. Д – зззз, х – хххх ветреют листья

внезапный фонарь заплакал

дождем

III

Раскровенное Рожденье

1. лиственной зари тигровая поступь

отравой воззрившихся

сладких рос

2. сноп жерла бессемеровой реторты

гибкость в бьющемся

3. писк отвечающий срезанному реву

теплом осаженный

камелии расцвет

4. скальпирующийся скорлупой

павлин считающий глазки

сесстин (сонетов)

хвоста

5. непроходимых степей перекипающие

снежат ветром лепестки

горизонты

слив

6. нетерпеливо капнет яблоко

кровавый золотой

отравленное

фиалковой радугой

IV

Безнадежная Борьба

1. Всякий пульс убивает сердце

нагнетающая его любовь поет

2. поднимающийся шаг строит

пересчитывает свои капли

ступени

водомет

3. поверженные тени заглушают

слышен только шахмат стук

дыханье

4. своеручно извлекаться из болота

дыша тяготения сохранять

учет

5. на синь причитания чаек

натянуть железа строгий уток

6. населяя безбрежный эфир

тогда полетит снежный аист

межзвездности