Том 2. Стихотворения и поэмы, 1891–1931 - [61]

Веет серебряный ветер и играет звонкими травами.

<Между 31 марта и 3 апреля 1907

Коктебель>

«Закат гранатовый…»

Закат гранатовый

  Разлил багрец

На нити быстрых вод

  И водоемы.

Из ковыля-травы

  Седой венец

Душе, что тяжкий гнет

  Глухой истомы.

<1908>

«Пришла изночница; в постель…»

Пришла изночница; в постель

  Она со мной легла.

И мыслей сонную метель

  Качает мгла.

Придет волна, отхлынет прочь,

  Опять плеснет в лицо,

И пред зарею птица-ночь

  Снесет яйцо…

<1908>

«Двойной лик Януса в единстве Солнцебога…»

Двойной лик Януса в единстве Солнцебога,

Разрыв антиномий в слияньи хмельных сил

В себе он выявил, вознес и утвердил,

Но свет его как яд, и смерть – его дорога.

И с…

<1908>

«О да, мне душно в твоих сетях…»

О да, мне душно в твоих сетях

  И тесен круг,

И ты везде на моих путях –

  И враг, и друг.

Вкусили корни земной мечты

  Единых недр,

Но я не стану таким, как ты, –

  Жесток и щедр.

В ковчеге слова я скрыл огонь,

  И он горит,

Мне ведом топот ночных погонь,

  Крик Эвменид.

<1909>

«Я погружен горящим корнем…»

Я погружен горящим корнем

В живую влагу женских недр:

Так решено в совете горнем –

Из чрева девы встанет кедр.

<1909>

«На пол пала лунная тень от рамы…»

На пол пала лунная тень от рамы,

Горько в теплом воздухе пахнут травы,

Стены низкой комнаты в тусклом свете

   Смутны и белы.

Я одежды сбросила, я нагая

Встала с ложа узкого в светлом круге,

В тишине свершаются этой ночью

   Лунные тайны.

<1910>

«Ты из камня вызвал мой лик…»

Ты из камня вызвал мой лик,

Ты огонь вдохнул в него Божий.

   Мой двойник –

Он мне чужд, иной и похожий.

Вот стоит он – ясен и строг,

И его безликость страшна мне:

   Некий бог

В довременном выявлен камне.

<1911>

«Ее зовут Ватрушкой. Нынче ей…»

Ее зовут Ватрушкой. Нынче ей

Исполнилось четыре года ровно.

Она мила, проста и хладнокровна

Среди грызни рыкающих зверей.

У ней два брата – близнецы Андрей

И Алексей, которые любовно

Оберегают от несчастий, словно…

<Лето 1911>

«Живописцу призрачного Крыма…»

Живописцу призрачного Крыма –

Заклинателю лорреновских теней:

Сном твоим душа моя палима

И тоскует горечью твоей.

И в закатном зареве огней,

И клубами жертвенного дыма…

<1911>

«Милая Вайолет, где ты?…»

Милая Вайолет, где ты?

Грустны и пусты холмы.

Песни, что ветром напеты,

Вместе здесь слушали мы.

Каждая рытвина в поле,

Каждый сухой ручеек

Помнят глубоко до боли

Поступь отчетливых ног.

Помнят, как ты убегала

В горы с альпийским мешком,

С каждою птицей болтала

Птичьим ее языком.

Помнят, как осенью поздней

Жгли на горах мы костры.

Дни были четко-остры,

Ночь становилась морозней.

<Август 1912

Коктебель>

«Так странно свободно и просто…»

Так странно свободно и просто

Мне выявлен смысл бытия,

И скрытое в семени «я»,

И тайна цветенья и роста.

В растеньи и в камне – везде,

В воде, в облаках над горами,

И в звере, и в синей звезде

Я слышу поющее пламя.

<Август 1912

Коктебель>

«И нет в мирах страшнее доли…»

И нет в мирах страшнее доли

Того, кто выпил боль до дна,

Кто предпочел причастье соли

Причастью хлеба и вина.

Ужаленного едким словом,

Меня сомненья увели

Вдоль по полям солончаковым,

По едким выпотам земли.

«Вы соль земли!» В горючей соли

Вся мудрость горькая земли.

Кристаллы тайной, темной боли

В ней белым снегом процвели.

Я быть хотел кадильным дымом.

Меня ж послал Ты в мир гонцом

В пустыне пред Твоим лицом

Ослепнуть в блеске нестерпимом.

Во мне живет безумный крик.

Я стал комком огня и праха.

Но отврати свой гневный Лик,

Чтоб мне не умереть от страха.

И кто-то в солнце заходящем

Благословляет темный мир…

<1912>

«Я проходил, а вы стояли…»

Я проходил, а вы стояли

У двери сада вдалеке:

Царевна в белом покрывале

С цветком подснежника в руке.

«Войди, прохожий, в сад мой тайный!

Здесь тишь, цветы и водомет».

– О нет, свободной и случайной

Стезей судьба меня ведет.

<1913>

«Бойцам любви – почетна рана…»

Бойцам любви – почетна рана

На поле страсти, в битве битв.

Охотница! Ты вышла рано

В опаснейшую из ловитв.

Ты в даль времен глядела прямо,

Так непокорно, так упрямо

Качая юной головой.

К перу склоняя русый локон,

Ты каждый проходящий миг

Вплетала тайно в свой дневник,

Как нити в шелковичный кокон.

<1914>

«Нет места в мире, где б напрасно…»

Нет места в мире, где б напрасно

Не проливалась кровь людей,

Где б вихрь враждующих страстей

Не дул неистово и страстно.

Для тех, кто помнил мир иной –

Не исступленный, не кровавый,

Не омраченный бранной славой,

Не обесславленный войной, –

Пора крушений безвозвратных,

Усобиц, казней, стычек ратных,

Пора народных мятежей

<Декабрь 1917

Коктебель>

Киммерийская Сивилла

С вознесенных престолов моих плоскогорий

Среди мертвых болот и глухих лукоморий

Мне видна

Вся туманом и мглой и тоскою повитая

Киммерии печальная область.

Я пасу костяки допотопных чудовищ.

Здесь базальты хранят ореолы и нимбы

Отверделых сияний и оттиски слав,

Шестикрылья распятых в скалах Херувимов

И драконов, затянутых илом, хребты.

<Сентябрь 1919>

«Как магма незастывшего светила…»

Как магма незастывшего светила

Ломает суши хрупкую кору

И гибнет материк, подобно утлой лодке,

Так под напором раскаленных масс,

Зажженных гневом, взмытых ураганом,

Пылая, рушатся громады царств

И расседаются материки империй.

Беда тому, кто разнуздает чернь,

Кто возмутит народных бездн глубины.

Мы тонкой скорлупой отделены