Том 12. Стихотворения - [4]

Ты, будущих веков предтеча и порука,

Свободы верный страж, воздвигнувший Террор,

Необходимости карающий топор,

Ты, горн, пылающий для будущих столетий,

Таким и будь вовек, год Девяноста Третий!

А в будущем ничто сравнить с тобой нельзя.

Ты шел в истории, пылая и разя;

Но, сам родившийся из недр того режима,

Где все от ужаса лежало недвижимо,

Воспитанный в тисках, сам не волён в себе,

Дитя монархии, ты в яростной борьбе

Лил кровь, как и она. Ее столетний ужас,

В твоем палачестве невольно обнаружась,

Казнил Людовика и уничтожил трон,

Но над тобой самим царем остался он.

Благодаря тебе, мы, первенцы свободы,

Иное поняли за прожитые годы.

Мы верим: мирный труд во Франции царит,

В ней пламенник любви немеркнущий горит.

Лишь братство чистое, лишь слово христианства

Начертаны в сердцах, что знают постоянство:

«Любите ближнего». Мы братья! Наша мысль

Недаром ринулась в такую даль и высь

Она ведет вперед, она благословляет

И кротость высшую и в гневе проявляет.

Лишь в этом явственен ее открытый лик.

Быть победителем — нетрудно. Будь велик!

Схватив предателя с лицом белее мела,

Мы правый приговор ему подпишем смело:

Презренье, но не казнь! Забудь, народ, скорей,

Навеки упраздни забавы королей;

Не надо виселиц, кровавых плах и пыток.

Грядущим племенам предвозвещен избыток

Согласья, радости, немеркнущей любви,

Простершей каждому объятия свои.

Для каждого, кто жив, прощение возможно.

Иль ради личности столь малой и ничтожной

Потухнет на земле великая заря?

Иль не было Христа, или Вольтер был зря?

Иль после всех трудов и всех усилий века

Нам не священна жизнь любого человека?

Или достаточно мгновенных пустяков,

Чтобы свести на нет труд двадцати веков?

Суд должен быть суров, но суд не жаждет крови.

Пускай не судят нас за казнь еще суровей;

Пускай не говорят, что ради твари той

Косоугольный нож, рожденный темнотой,

Разбитый в феврале сорок восьмого года,

Из грязи палачом воздвигнут в честь народа,

Что опустился он меж красных двух столбов

Под небом, полным звезд, дарящим нам любовь!

9

Ты Ювенала жгла своей свирепой лавой,

Недвижный Данта взор ты осеняла славой,

О муза Ненависть! Явись ко мне сейчас!

Встань над империей, которая, кичась,

Победу празднует! Явись! И я успею

Вбить ей позорный столб, слагая эпопею.

Джерси, ноябрь 1852

Книга первая «ОБЩЕСТВО СПАСЕНО»

I «О родина! Когда без силы…»

О родина! Когда без силы

Ты пред тираном пала ниц,

Раздастся песня из могилы

В ответ на стоны из темниц!

Изгнанник, стану я у моря,

Как черный призрак на скале,

И, с гулом волн прибрежных споря,

Мой голос зазвучит во мгле;

И эти яростные звуки

Вокруг сиянье разольют,

Как чьи-то пламенные руки

Мечами сумрак рассекут;

Как громы, грянут на колонны,

На глыбы неподвижных гор,

Чтоб, светом молний озаренный,

Затрепетал тревожно бор;

Как некий колокол гудящий,

Угрюмых воронов вспугнут

И на могилах стебель спящий

Дыханьем вещим шелохнут!

Я крикну: «Горе беззаконным —

Насильники, убийцы — вам!»

И воззову я к душам сонным,

Как вождь к смутившимся бойцам.

И верю: откликами встретят

Набат моих суровых слов;

Когда ж живые не ответят, —

Восстанут мертвые на зов!

Джерси, август 1853

II ТУЛОН

1

В те времена попал приморский этот город

Под иго англичан, властителей морских,

Террором был казнен и пушками распорот,

Но не сдавался, не притих.

Что каждодневный страх, что ужас полунощный,

Что гром грохочущий и не дающий спать!

Сбив когти Англии, его клешнею мощной

Взяла Республика опять.

На рейде заперты разбитые фрегаты.

Знамена славные изодраны пальбой.

Над батареями клубится дым косматый.

Еще не кончен правый бой.

Рычащие форты, горящий в бочках порох,

Крушенье брандеров, багряный блеск воды,

Кривой полет ядра в заоблачных просторах,

Подобный гибели звезды…

Мрачна история! И в той главе блестящей,

Меж смятых амбразур и раскрошённых мачт,

Звучат свистки команд, ревет снаряд летящий,

Не молкнет гул, не молкнет плач.

О Франция! Тогда ты волновала страны

Чудесным отзвуком мятежной правоты,

На тигров и пантер, что выслали тираны,

Львов снаряжала драться ты.

Тогда бойцы твоих четырнадцати армий

Взошли на горный кряж, проплыли океан.

Ты знала сто побед. И на любом плацдарме

Рос выше неба великан.

И зори над тобой так явственно вставали!

Безвестных удальцов так подняла война!

И шли они вперед. И трубы воспевали

Их молодые имена.

Лишь молодость несли тебе они в подарок,

Крича: «Свобода! Смерть тиранам! Победим

Или умрем!» Огонь их вечной славы ярок,

В дыханье бури невредим.

2

Сегодня город стал отверженной клоакой

Для всех, кто озверел от низости и зла,

Для каждой гибели, для тленной дряни всякой

Грязь во все щели заползла.

Клятвопреступникам, монетчикам фальшивым,

Всем, кто обвешивал, кто подбирал ключи,

Грабителям лесным, кто горло за гроши вам

Полосовал в глухой ночи, —

Всем наступает час неумолимой кары:

Не околпачат суд, не избегут суда, —

Пират, убийца, вор — и молодой и старый —

Все будут брошены сюда.

Кто из дворца придет, кто из трущобы грязной

Всем леденящая рука прикажет: «Встань!» —

Чтоб на спину влепить клеймо печати красной,

Сожмет ошейником гортань.

И только что заря восходит в тусклом дыме,

Их океан зовет: «Вставай! Настал черед!»

И кажется, что цепь, проснувшаяся с ними,

Скрежещет: «Вот и я! Вперед!»