Том 12. Стихотворения - [36]

И что ж получится у вас в котле? — Позор!

Джерси, 26 мая 1853

XI ПАРТИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

«Друзья и братья! При наличии этого бесчестного правительства, отрицающего всякую мораль и препятствующего всякому социальному прогрессу; при наличии этого правительства, убийцы народа и насильника законов; правительства, которое рождено силой и должно погибнуть от силы; правительства, которое вознесено преступлением и должно быть низвергнуто правом, — француз, достойный имени гражданина, не знает и не хочет знать, есть ли где-нибудь подобие выборов, комедия всеобщего голосования и пародия всенародного опроса; он не спрашивает, есть ли голосующие люди и люди, заставляющие голосовать; есть ли стадо, именуемое сенатом и рассуждающее, и другое стадо, именуемое народом и подчиняющееся, он не спрашивает, действительно ли папа будет короновать у центрального алтаря Собора Парижской богоматери человека, который (не сомневайтесь это неизбежное будущее) будет прикован палачом к позорному столбу. При наличии г. Бонапарта и его правительства гражданин, достойный этого имени, делает и должен делать одно: он заряжает ружье и ждет подходящей минуты.

Джерси, 31 октября 1852».

(Декларация республиканских изгнанников на Джерси по поводу Империи, опубликованная в «Momteur» и подписанная в оригинале: Виктор Гюго, Фор, Фомберто)

«Мы всеми силами души клеймим недостойные и преступные манифесты партии преступления».

(Риансе, газета «Union», 22 ноября)

«Партия преступления подымает голову»

(Все бонапартистские газеты хором)

Итак, правитель сей с когтистою рукой,

Подложный Бонапарт и цезарь накладной,

Бесспорный Богарне, да и Верхюль отчасти,

Тюремщик яростный, предавший папской власти

Республиканский Рим, чтоб распяли его,

Убийца родины и слова своего,

Ничтожный выскочка, слепой судьбы находка,

Под маской гордости прожорливая глотка,

Его высочество, ловкач средь катастроф,

Волк, на кого спустил я стаю гончих строф,

Пират и горлорез, бесстыжий, беспощадный, —

Он триумфальный день в позор окутал смрадный,

Злодейством славу смёл, поверг победу ниц,

Он у истории похитил Аустерлиц;

Бандит, он лаврами свой нож прикрыл заране;

Все им растоптаны — рабочие, крестьяне;

Он грудой мертвых тел — «мятежникам в пример» —

Заставу завалил вблизи Сите-Бержер;

Он саблей грубою рубнул свою присягу,

Убил законы он, стремление ко благу,

Честь, справедливость — все, вплоть до надежд, убил;

Он кровью Франции святою обагрил

Струи всех наших рек от Сены и до Вара;

Он Лувр себе добыл — не гроб в грязи Кламара;

Теперь он царствует, и подлая пята

Твои, о родина, расплющила уста!

Вот что им сделано! Я не приумножаю…

Когда ж разбойника и всех мерзавцев стаю

С негодованием у власти увидав

И жаждая конца насилий и расправ,

Мы кличем, ужаса полны и отвращенья:

«Вставайте, граждане! Хватай, народ, каменья!

Прочь саблю гнусную, что даже и не меч!

Пусть вновь сияет День, пусть Право держит речь!» —

То это, значит, мы, кто от ножа бежали,

От лап разбойничьих, — разбойниками стали!

То это мы зовем гражданскую резню

И тащим факелы — страну предать огню!

Так!.. Растоптать закон и властвовать террором;

Быть плутом, циником, лжецом, убийцей, вором;

Мерзавцем будучи, «я — цезарь» бормотать;

И мысль, и жизнь, и вздох давить и удушать;

Заставить пятиться Восемьдесят Девятый;

Затычкой рты заткнуть у прессы и Палаты;

Как зверя, нацию в намордник затянуть;

В казармах царствовать, в альковах нежа грудь;

В бюджете лаз пробить прохвостам восхищенным;

Обречь несчастный люд прожорливым Тролонам,

Затем, что был народ — давно до наших дней —

Добычею дворян и жертвой королей;

Дать на съеденье псам объедок этот львиный;

Себе мильоны взять с улыбкою невинной;

Всем афишировать, что в нем сидит сатрап;

Кутить в открытую в кругу распутных баб;

Героев истязать, на каторгу упрятав;

Изгнать всех честных; жить меж нравственных кастратов,

Как византийский царь средь евнухов-рабов;

Знать ремесло убийц и трюки шулеров;

Все это — о народ! — и честь и добродетель!..

А если кто-нибудь, всех мерзостей свидетель,

Изгнанник, веруя в закон, сквозь фимиам

Вдруг крикнет деспотам и верным их войскам:

«Вы — угнетение, разбой, неправосудье;

А вы — солдаты их, вы — сабли и орудья;

Земля, покорствуя, лежит у ваших ног;

Мы — пыль ничтожная, а вы — колосс и бог;

Ну что же, вступим в бой, явив свою природу:

Вы — за насилие, а мы — мы за свободу!»

И если, показав понтонов черный флот,

Изгнанник тот опять к народу воззовет:

«Французы! Страшен день бесплодных покаяний

Над прахом праведных, над памятью терзаний!..

Воскресни, Франция! Имперский гроб разбей,

Нерона-паука сорви с груди своей

Прекрасной, хоть в крови! Покинь земное лоно,

Сжимая честный меч и хартию закона!» —

И если этот крик личину со лжеца

Сорвет, и поразит пирата, и в сердца

Проникнет истиной и станет мыслью здравой,

То мы — преступники!

Ты слышишь, боже правый?

Вот что они твердят перед лицом твоим,

Провидец, для кого прозрачны мрак и дым,

Что перед вечными очами громоздится!

Как! На руках убийц и кровь еще дымится;

И не успел еще истлеть в кровавых рвах

Сраженных стариков, детей и женщин прах;

Еще в крови Париж; еще порхает в небе

Присяга ложная!.. И вот, среди отребий,