Том 12. Стихотворения - [19]

Ужасен, счастлив, пьян, в венцах и ореолах,

Гурт омерзительный сатрапов и владык.

Гремит их пение и хохот; гнусный лик

Венчают женщины, сплетя гирляндой розы;

Их сладострастие изобретает позы;

Псам и народу кость порой швырнув под стул,

Все стадо боровов и скопище акул —

Все принцы грязные, обжоры-камергеры,

Маркизы-брюхачи — едят и пьют без меры.

Чревоугодье здесь единственный закон,

Чей жрец Камбасерес, как был — Тримальхион.

Джерси, февраль 1853

XIV ПО ПОВОДУ ЗАКОНА ФЕДЕРА

И конституция и хартия — то грот,

Что прорубил для нас, долбя гранит, народ

В дни революции, чтобы, достигнув цели,

Доверить радостно надежной цитадели

Права, плоды побед, отнявших столько сил,

Успехи, доблесть, честь; потом он поместил

На страже тех богатств в пещере горделивой,

Как зверя красного, свободу с львиной гривой.

Народ, вернувшийся к своим простым трудам,

Выходит в поле вновь и, радуясь правам,

Почиет мирным сном на славных датах, скромный,

О татях позабыв, что рыщут ночью темной.

Однажды на заре, проснувшись, он спешит

Взглянуть на этот храм, где власть свою хранит.

Увы! Священный грот стал конурой. Не чудо ль?

Он поместил в нем льва — в ней оказался пудель.

Джерси, декабрь 1852

XV БЕРЕГ МОРЯ

Гармодий

Взошла Венера. Ночь близка.

Меч

Пора, Гармодий.

Придорожный столб

Тиран пройдет.

Гармодий

Уйду: озяб.

Могила

Служи свободе.

Гармодий

Кто ты?

Могила

Я — склеп. Решай! Казни или умри.

Корабль на горизонте

А я — пловучий склеп: изгнанники внутри.

Меч

Дождемся деспота.

Гармодий.

Я зябну: ветер.

Ветер

Мчу я

С собою голоса. Я разношу, кочуя,

Стенанья изгнанных — замученных, больных,

Плач тех, кто, без угла, без хлеба, без родных,

Ждет смерти — взорами ища родного края.

Голос в пространстве

Встань, Немезида, встань! И отомсти, карая.

Меч

Пора. Сгустился мрак. Удобный миг лови.

Земля

Я трупами полна.

Море

Я рдею, всё в крови:

Ручьи не раз еще убитых мне доставят.

Земля

Из мертвых каплет кровь, когда убийцу славят.

Он по земле шагнет, — я чувствую: во мне

Они шевелятся тревожно в глубине.

Каторжник

Я каторжник — вот цепь; ведь я злодей по сути;

Увы! Я узнику не отказал в приюте

Бежавшему: он был и добр, и слаб, и сед.

Меч

Но в сердце не коли, дашь промах: сердца нет.

Закон

Я был — закон. Я — тень. Я им убит.

Справедливость

Меня же

Из храма выгнал он на площадь — для продажи.

Птицы

Весь воздух отнял он у неба; мчимся прочь.

Свобода

Я с вами. — О страна, где воцарилась ночь,

Прощай, Эллада.

Вор

Нет! Нам деспот ваш по нраву.

Ему судья и жрец поют совместно славу;

Крик одобрения он слышит здесь и там;

И, значит, ближе он не к честным, а к ворам.

Присяга

О боги, навсегда замкните речь и слово!

Доверье умерло в любой душе суровой.

Лгут люди. Солнце лжет. И небо лжет. Сильней

Задуй, полночный вихрь! Развей, развей, развей

Добро и честь! Развей; химеры нет нелепей.

Родина

Сын мой! Тебе я мать! На мне, ты видишь, цепи!

И руки я к тебе простерла из тюрьмы!

Гармодий

Как! Заколоть его у дома, в недрах тьмы?

Под небом гробовым, пред морем беспредельным?

Ударом поразить внезапным и смертельным

Пред Бесконечностью, в глубинах Темноты?

Совесть

Такого заколоть спокойно можешь ты.

Джерси, октябрь 1852

XVI НЕТ!

Пусть Рим разит мечом и мстит кинжалом Спарта.

Возмездья жаждая, мы все-таки с ножом

Тень Брута не пошлем теперь на Бонапарта:

Мы для грядущей тьмы бандита сбережем.

Ему отплатится, — я утверждаю это! —

За всех изгнанников, за брошенных в тюрьму,

За всех растоптанных, за всех лишенных света,

За всех трепещущих — отплатится ему!

За злодеяния всегда ответит грешный.

Оставьте ж месть в ножнах, подобную мечу,

И верьте ордерам, что бог, судья неспешный,

Вручает времени — ленивцу-палачу.

Пусть негодяй живет в своей грязи бездонной:

Любой презренный нож он кровью б осквернил.

Пусть время движется, каратель непреклонный,

Чей плащ таинственный возмездье в складках скрыл.

Раз он мерзее всех, пусть он в короне будет —

Властитель низких лбов и плоских душ. Сенат

Пускай навек престол его семье присудит,

Коль самку он найдет и наплодит ребят;

С дубьем и мессами — для тела и для духа —

Пусть императором теперь он может стать,

С поличным схваченный. Пусть церковь-потаскуха,

В его нору вползя, скользнет к нему в кровать.

Пусть млеет с ним Тролон, и пусть, для всех примером,

Сибур ему сапог целует и кадит;

Пусть он живет, тиран! Лувеля с Ласенером

Стошнило б, если бы он ими был убит!

Нет! Бросьте ваш кинжал, мечтатели, сновидцы, —

Вы, тайной сильные, суровые бойцы,

Что в час его пиров, когда вино струится,

Бредете, сжав кулак, в траве, где мертвецы!

Всегда над силой мы торжествовали черной.

Сильнее молнии холодный гнев сердец.

Не убивайте, нет! Ведь вправе столб позорный

Быть императором украшен наконец.

Джерси, октябрь 1852

Книга четвертая «РЕЛИГИЯ ПРОСЛАВЛЕНА»

I SАСЕR ESTO [6]

Остановись, Народ! Повремени, Свобода!

Нет, этот человек не должен быть убит!

Чтоб он, кем попран долг, оскорблена природа,

Повержен в прах закон и уничтожен стыд,

Чтоб он, обязанный добычею кровавой

Засаде, подкупу, железу и свинцу,

Убийца, вор и лжец растленный и лукавый,

Чьи клятвы ложные — пощечина творцу,

Чтоб он, с кем Франция позор себе стяжала,

За кем она бредет под звон своих цепей, —

Чтоб изверг получил за все удар кинжала,

Как Юлий Цезарь — в бок, иль в горло — как Помпей?