Том 1. Стихотворения и поэмы, 1899–1926 - [33]

По немеряным скифским дорогам

Меж курганов да каменных баб.

Вихрит вихрями клочья бурьяна,

И гудит, и звенит, и поет…

Эти поприща – дно океана,

От великих обсякшее вод.

Распалял их полуденный огнь,

Индевела заречная синь…

Да ползла желтолицая погань

Азиатских бездонных пустынь.

За хазарами шли печенеги,

Ржали кони, пестрели шатры,

Пред рассветом скрипели телеги,

По ночам разгорались костры,

Раздувались обозами тропы

Перегруженных степей,

На зубчатые стены Европы

Низвергались внезапно потопы

Колченогих, раскосых людей,

И орлы на Равеннских воротах

Исчезали в водоворотах

Всадников и лошадей.

Много было их – люты, хоробры,

Но исчезли, «изникли, как обры»,

В темной распре улусов и ханств,

И смерчи, что росли и сшибались,

Разошлись, растеклись, растерялись

Средь степных безысходных пространств.

2

Долго Русь раздирали по клочьям

И усобицы, и татарва.

Но в лесах по речным узорочьям

Завязалась узлом Москва.

Кремль, овеянный сказочной славой,

Встал в парче облачений и риз,

Белокаменный и златоглавый

Над скудою закуренных изб.

Отразился в лазоревой ленте,

Развитой по лугам-муравам,

Аристотелем Фиоравенти

На Москва-реке строенный храм.

И московские Иоанны

На татарские веси и страны

Наложили тяжелую пядь

И пятой наступили на степи…

От кремлевских тугих благолепий

Стало трудно в Москве дышать.

Голытьбу с тесноты да с неволи

Потянуло на Дикое Поле

Под высокий степной небосклон:

С топором, да с косой, да с оралом

Уходили на север – к Уралам,

Убегали на Волгу, за Дон.

Их разлет был широк и несвязен:

Жгли, рубили, взымали ясак.

Правил парус на Персию Разин,

И Сибирь покорял Ермак.

С Беломорья до Приазовья

Подымались на клич удальцов

Воровские круги понизовья

Да концы вечевых городов.

Лишь Никола-Угодник, Егорий –

Волчий пастырь – строитель земли –

Знают были пустынь и поморий,

Где казацкие кости легли.

3

Русь! встречай роковые годины:

Разверзаются снова пучины

Неизжитых тобою страстей,

И старинное пламя усобиц

Лижет ризы твоих Богородиц

На оградах Печерских церквей.

Всё, что было, повторится ныне…

И опять затуманится ширь,

И останутся двое в пустыне –

В небе – Бог, на земле – богатырь.

Эх, не выпить до дна нашей воли,

Не связать нас в единую цепь.

Широко наше Дикое Поле,

Глубока наша скифская степь.

20 июня 1920

Коктебель

На вокзале

В мутном свете увялых

Электрических фонарей

На узлах, тюках, одеялах

Средь корзин, сундуков, ларей,

На подсолнухах, на окурках,

В сермягах, шинелях, бурках,

То врозь, то кучей, то в ряд,

На полу, на лестницах спят:

Одни – раскидавшись – будто

Подкошенные на корню,

Другие – вывернув круто

Шею, бедро, ступню.

Меж ними бродит зараза

И отравляет их кровь:

Тиф, холера, проказа,

Ненависть и любовь.

Едят их поедом жадным

Мухи, москиты, вши.

Они задыхаются в смрадном

Испареньи тел и души.

Точно в загробном мире,

Где каждый в себе несет

Противовесы и гири

Дневных страстей и забот.

Так спят они по вокзалам,

Вагонам, платформам, залам,

По рынкам, по площадям,

У стен, у отхожих ям:

Беженцы из разоренных,

Оголодавших столиц,

Из городов опаленных,

Деревень, аулов, станиц,

Местечек: тысячи лиц…

И социальный мессия,

И баба с кучей ребят,

Офицер, налетчик, солдат,

Спекулянт, мужики –

        вся Россия.

Вот лежит она, распята сном,

По вековечным излогам,

Расплесканная по дорогам,

Искусанная огнем,

С запекшимися губами,

В грязи, в крови и во зле,

И ловит воздух руками,

И мечется по земле.

И не может в бреду забыться,

И не может очнуться от сна…

Не всё ли и всем простится,

Кто выстрадал, как она?

29 июля (ст. ст.) 1919

Коктебель

Русская революция

Во имя грозного закона

Братоубийственной войны

И воспаленны, и красны

Пылают гневные знамена.

Но жизнь и русская судьба

Смешала клички, стерла грани:

Наш «пролетарий» – голытьба,

А наши «буржуа» – мещане.

А грозный демон «Капитал» –

Властитель фабрик. Князь заботы,

Сущность отстоенной работы,

Преображенная в кристалл, –

Был нам неведом:

        нерадивы

И нищи средь богатств земли,

Мы чрез столетья пронесли,

Сохою ковыряя нивы,

К земле нежадную любовь…

России душу омрачая,

Враждуют призраки, но кровь

Из ран ее течет живая.

Не нам ли суждено изжить

Последние судьбы Европы,

Чтобы собой предотвратить

Ее погибельные тропы.

Пусть бунт наш – бред, пусть дом наш пуст,

Пусть боль от наших ран не наша,

Но да не минет эта чаша

Чужих страданий – наших уст.

И если встали между нами

Все бреды будущих времен –

Мы всё же грезим русский сон

Под чуждыми нам именами.

Тончайшей изо всех зараз,

Мечтой врачует мир Россия –

Ты, погибавшая не раз

И воскресавшая стихия.

Как некогда святой Франциск

Видал: разверзся солнца диск

И пясти рук и ног Распятый

Ему лучом пронзил трикраты –

Так ты в молитвах приняла

Чужих страстей, чужого зла

Кровоточащие стигматы.

12 июня 1919

Русь гулящая

В деревнях погорелых и страшных,

Где толчется шатущий народ,

Шлендит пьяная в лохмах кумашных

Да бесстыжие песни орет.

Сквернословит, скликает напасти,

Пляшет голая – кто ей заказ?

Кажет людям срамные части,

Непотребства творит напоказ.

А проспавшись, бьется в подклетьях,

Да ревет, завернувшись в платок,

О каких-то расстрелянных детях,

О младенцах, засоленных впрок.

А не то разинет глазища

Да вопьется, вцепившись рукой:

«Не оставь меня смрадной и нищей,

Опозоренной и хмельной.

Покручинься моею обидой,

Погорюй по моим мертвецам,