Толпа, массы, политика - [53]
Первая мировая война, связанные с ней условия нестабильности, страдания огромной массы людей как бы служили доказательством того, что перестали действовать общепринятые правила и нормы. Война, по ее словам, есть великая прелюдия к распаду классов и их превращению в массы. Во время войны человек не просто выступает винтиком огромной военной машины, массовых действий, но он стремится быть анонимным, безликим. «Война по сути своей антигуманистична, антикультурна, антилиберальна, она возводит жестокость в добродетель.» После войны появилось огромное количество людей, выброшенных из своих стран, лишенных гражданства. Эти люди откололись от своих национальных и социальных групп, не имели глубоких корней в той земле, в которой проживали. Поэтому у них не было особого законопослушания и обязательств по отношению к государству. «Парадокс, заключенный в потере человеческих прав, таков, что эта потеря тотчас же сопровождается превращением человека в биологическую особь, в человека вообще — без профессии, без гражданства, без мнения, без дела, по которым можно узнать и выделить самого себя из себе подобных… при отнятой возможности выразиться внутри некоего общечеловеческого мира и воздействовать на него… опасность в том, что мировая всеохватывающая цивилизация может порождать варваров из самой себя, вынуждая миллионы людей жить в условиях, которые вопреки видимости суть условия для дикарей»[183]. Политическая дезинтеграция как результат первой мировой войны сделала сотни тысяч людей бездомными, лишила их государства. Из-за безработицы миллионы людей оказались экономически лишними и социально обременительными. Все это Арендт связывает и с тем, что права человека на деле были только сформулированы, не имели необходимых политических гарантий и утеряли в своей традиционной форме всякую общезначимость. Именно такая ситуация порождала огромное количество живых трупов и явилась предпосылкой самой возможности концлагерей с их «безумным массовым производством трупов». Именно в ситуации, когда огромное количество людей оказывается избыточным, возможен тоталитаризм. Тоталитарные движения в высшей степени зависят от голых количеств.
Арендт считает, что толпа характерна для классового общества, а в XX в. точнее было бы говорить о массах. Империализм привел к разложению общественных классов, к созданию бесклассового общества, общества масс. Жизненные стандарты массового человека определяются не столько принадлежностью к определенному классу, сколько теми влияниями и убеждениями, которые молчаливо разделяются всеми классами общества в равной мере. Массы соединены отнюдь не осознанием своих интересов, общий интерес у них отсутствует. Сами по себе угнетение, эксплуатация не являются главными причинами возмущения масс, ибо они воспринимаются как то, что заставляет общество функционировать. Этому же служит богатство, наделенное определенными функциями власти. Согласно Арендт, возмущение и ненависть вызывает богатство без власти. Ведь власть выполняет определенную функцию, а вот богатство как нечто отстраненное, богатство без власти ощущается как бесполезное, отталкивающее. Она формулирует эту мысль следующим образом: «Богатство, которое не эксплуатирует, означает отсутствие даже того отношения, которое существует между эксплуататором и эксплуатируемым, а отстраненность, не являющаяся политической линией, не предполагает даже минимальной заботы угнетателя об угнетенном»[184]. Тоталитарные движения, часто провозглашающие свое неприятие богатства, нацелены именно не на классы, а на массы, на организацию масс. И самое тревожное в успехах тоталитаризма — это то, что он сопровождается истинным, бескорыстным самоотречением масс.
Только там, где граждане представлены группами и образуют определенную социальную или политическую иерархию, возможны демократические свободы. Война, разрушившая во многом социальную иерархию, предстает как великая прелюдия к распаду классов и их превращению в массы. «Крушение классовой системы, единственной системы социальной и политической стратификации европейских национальных государств, безусловно было одним из наиболее драматических событий в недавней немецкой истории, и также благоприятствовало росту нацизма, как и отсутствие социальной стратификации в громадном русском сельском населении (при „огромном дряблом теле, лишенном вкуса к государственному строительству и почти недоступном влиянию идей, способных облагородить волевые акты“) (М. Горький) способствовало большевистскому свержению демократического правительства Керенского»
