Только вперед! До самого полного! - [41]

— Максимушка… Милый мой Максимушка…

— Ритка? — только и смог он выжать из себя, обрадованный неожиданной встречей, взволнованный и будто даже немного обалдевший от счастья, переполнявшего его.

Какое-то время, крепко обнявшись, молча постояли у тропинки, по которой изредка проходили бойцы и командиры, бросавшие на них одобряющие, чуть иронические или откровенно завистливые взгляды.

Первой опомнилась Рита. Она чуть откинула голову назад и сияющими от счастья глазами медленно заскользила по его лицу.

— Похудел еще больше… Зарос-то как… Боже, у тебя же, Максим, обе щеки и кончик носа обморожены! — воскликнула Рита. — Очень больно, да?.. Хотя какое все это имеет значение, если ты здесь, если ты со мной! — закончила она и, чуть приподнявшись на носки, осторожно коснулась губами сначала одной щеки Максима, потом другой и даже кончика носа.

Чтобы скрыть радость и смущение, Максим спросил нарочито строго, придирчиво:

— А ты как здесь оказалась? Да еще на ночь глядя?

Рита счастливо рассмеялась, на мгновение еще раз припала к его груди и ответила, отшатнувшись и поправляя шапку, которая просто чудом еще держалась на ее голове:

— Я здесь работаю.

— Здесь? В разведотделе?.. А мне говорила, что переводчицей, — даже немного обиделся Максим.

— Именно переводчицей, именно здесь! — весело смеялась Рита, не обращая внимания на его насупленные брови.

Максиму было очень хорошо сейчас, он и сам прекрасно понимал, что Рита ничего не утаивала от него, что он сам не проявил должной настойчивости, потому только сегодня и узнал точно, где она несет службу. И все равно у него вырвался вопрос, всю бестактность и даже пошлость которого он понял сейчас же:

— А где сегодня твой Галкин? Не под арестом за нарушение формы одежды?

Рита как-то сникла, ответила с горечью:

— Илларион — очень тактичен. Он посчитал, что сегодня нам с тобой нужно побыть одним.

Какое-то время шагали словно чужие, малознакомые люди.

Максим сдался первым, он коснулся рукой ее плеча и сказал просительно:

— Не сердись, Ритка.

Она вроде бы простила его, но теперь говорила лишь о том, что «Дорога жизни» сейчас работает с предельной нагрузкой и жить стало чуть-чуть полегче, что наши войска, начавшие наступление под Москвой и в районе Волхова, очистили от фашистов уже сотни, нет — многие сотни городов, сел и деревень. И даже словом не обмолвилась о том, как жила почти месяц, не задала и единого вопроса о том, где был Максим и что там делал.

Прошли почти половину пути, и тут Максим, спохватившись, остановился, сказал:

— С тобой, Ритка, я вовсе голову потерял: ишь, в какую даль завел.

Она поняла и то, что он не договорил:

— Не провожай, я быстренько добегу. — Помолчала и сказала с вызовом: — Да и Илларион, думаю, уже вышел встречать. Так что за меня не волнуйся.

Максим посчитал, что она хочет подзадорить его, пробудить в нем ревность, и беззаботно засмеялся, привлек ее к себе.

Рита не сопротивлялась.

Но вот она осторожно освободилась от его рук, спросила:

— Как тебе понравился мой папка?.. Ведь ты от него вышел.

Абсолютно седая голова… Глаза, которые могут быть то грустными, то усталыми, то строгими, требовательными… И голос спокойный, без единой нотки раздражения… Короче говоря, похоже, он правильный человек и командир.

Так и хотелось сказать, но тут мелькнула догадка, покоробившая его: не потому ли и предлагалось перейти в разведотдел, чтобы под своим крылышком пригреть будущего зятя, так сказать, семейное счастье единственной дочери обеспечить?

Отшвырнул, безжалостно отшвырнул эту подлую мысль, но ответил несколько уклончиво:

— Понимаешь, мало я с ним разговаривал, чтобы окончательный вывод сделать… А так вроде ничего мужик… С характером, людей понимающий…

Еще постояли, поспорили. Рита хотела непременно проводить его до расположения взвода, как она выразилась: «С рук на руки сдам тебя твоим альбатросам»; он в свою очередь рвался проводить ее.

Сошлись на том, что расстанутся здесь. А встретятся… Как только появится малейшая возможность, так и встретятся.

Уже простились, Рита сделала, несколько шагов и тут остановилась, выпалила, бессильная скрыть горькую иронию:

— Между прочим, я долго считала, что ты только и способен сказать: «Знаешь, мне кажется…»

Пока было видно Риту, он смотрел ей вслед. И лишь когда с ним остались только луна и звезды, зябко подрагивающие в небесной выси, он почувствовал, что щеки основательно пощипывает, что мороз прихватил и пальцы ног. Чтобы согреться, затрусил тяжелой рысцой. Бежал до самой землянки взвода. Поэтому и ввалился в нее разгоряченный, потный.

Хлопнула дверь землянки — в ее сторону повернул голову один из матросов, вгляделся в вошедшего да как гаркнет:

— Смирно!

Матросы, дремавшие или лежавшие просто так, вскочили дружно, привычно. Но, увидев своего лейтенанта, ни один из них не замер, выполняя команду, все они, будто заранее договорившись об этом, бросились к нему. Обступили, восторженно глядели на него, почтительно пожимали протянутую руку и неизменно укоряли в одном: «Почему не просигналили? Мы бы всем взводом встретили».

Выручил мичман Мехоношин. Он сказал:

— Чаю! Нашего, флотского!