Только б жила Россия - [109]
Он как в полусне высвободился, перекинул палаш в левую руку, прислонясь к стволу дерева, с трудом отводил уколы длинных шпаг. «Все, хана… Прощай, мать Волга!»
— Держи-и-и-ись! — донесся чей-то далекий крик. Молнией сверкнула отточенная сталь, шведы пропали из глаз, и Онуфриев надломленно сел под сосной, ловя губами ускользающий воздух. Понемногу забытье рассеялось… Один кирасир прихрамывая отбегал к своим, стеснившимся у оврага, второй лежал в нескольких шагах, быстро-быстро подрывал пятками землю, а над ним лукаво ухмылялся рейтарский сын, вытирая клинок пучком травы.
— Ты… секанул? — выговорил Митрий.
— Не опереди я, они б тя освежевали запросто!
— С-спасибо. — Онуфриев выпрямился, налегая на палаш, поскрипел зубами.
— Дай, рану-то перетяну, — подскочил Свечин.
— Успеется. Тем помоги лучше…
Мимо волоклись раненые: кому острие угодило с перетягом наискось лица, у кого напрочь оторвана пясть, и рудая кровь била струей, кто шел, зажимая бок, пронзенный картечиной…
— Ха, помоги… Тут и до завтра не управиться! — присвистнул каптенармус. Он оглянулся, спросил: — А где?.. — и онемел.
Четверо солдат на сложенных крест-на-крест фузеях принесли Шильникова с раскроенным черепом: суровая улыбка точно застыла у сомкнутого рта.
— Готов прапор… — сдавленно прохрипел старослужащий. — Вместе призывались, в девяносто шестом году…
Драгуны посдергивали треуголки, тесно обступили убитого, еще не веря, что такой литой парень может лечь и не встать. Горло Митрия свело резкой судорогой. «Прости, побратим… И что думал скверно, и что не уберег. Прости!»
Запела труба, созывая раскиданные по лесу плутонги. Чуть собрались и построились — появился светлейший, вокруг него, будто впаянные в седла, гарцевали именные шквадронцы, держа приспущенные вражеские знамена.
— Вива-а-а-ат! — рявкнули ряды.
Навстречу князю вышагивал, как заведенный, швед при генеральском шарфе, следом вытягивалась длинная колонна кирасир.
— Шлиппенбах! Шлиппенбах! — прокатилось от роты к роте. Швед опустился на колено, вынул шпагу и, поцеловав, подал ее Меншикову.
— После, и не мне, — отмахнулся князь. Он взбодрил коня, провожаемый криками «ура», полетел вдоль конных шеренг. Над мертвыми, снесенными в одно место, сдернул треуголку.
— Царство им небесное. Какие воины… какие люди были! — Он круто повернулся к Ренцелю, командиру пехотного полка. — Росс далеко не ушел… Твои саксонцы не очень выдохлись? Ну-ну. Бери в довес ингерманландцев и питерцев, преследуй его неотступно!
9
С юго-запада, в полутора верстах от укрепленной линии, наблюдал за кавалерийским боем Карл Двенадцатый. Он полулежал в качалке, скрестив руки на груди, подчеркнуто спокойный, одетый в серое, — шпага и взведенные пистолеты сбоку, — забинтованная левая нога резко выделялась на полотнище.
Король безмолвствовал. Приказ был отдан ранее, когда войско десятью колоннами подступило к горловине и его величеству донесли о новых редутах.
— Узнаю тяжеловесный почерк славян, — разомкнулся сухие губы. — Сейчас они прочтут мою скоропись. Охватить с флангов, рассечь в центре, уничтожить!
Эта короткая фраза полностью воплотила все, что он думал о гигантском кочевом племени и его трусливом предводителе. Глупцам одна, предназначенная историей дорога — в полуязыческий ад или рай, откуда никто из них пока не возвращался, но зато бессмертны в веках имена героев, рыцарей посвященного мира!
Было еще несколько скупых слов, перед выходом в поле: просьба к господам свиты ограничиться самым легким завтраком, поскольку обед предстоит в золотисто-голубом царском шатре…
Теперь король ждал. Подъезжали адъютанты Крууза и Штакельберга, Спарре и Гамильтона, рапортовали главнокомандующему о марше гвардии в обход слева, о доблести кирасирских, рейтарских и фузилерных войск, о контратаках петровской конницы, отбиваемых с неизменным успехом, — король сидел, отвернув голову. Его интересовал конечный итог, и только он.
В шестом часу пополуночи Карл неожиданно заговорил, ни к кому не обращаясь:
— Что происходит справа? Где Росс, где Шлиппенбах? Почему нет никаких вестей?
Реншильд склонился над королевской качалкой.
— Ваше величество, из-за сильного огня с придорожных редутов посланные вынуждены делать большой круг…
— Поторопитесь, граф, иначе будут нарушены все мои планы. Отрядите кого угодно: польских гусар, гетманских компанейцев, у них резвые лошади. Напомните Спарре: он обеспечивает локтевую связь. — Карл откинулся на подушки, ненадолго смежил веки, обведенные темной синевой. И добавил вполголоса: — Хотел бы я знать, что сейчас делает господин Левенгаупт?
Тот с непроницаемым видом прошел мимо расступившихся Реншильда, Гермелина и Адлерфельда, застыл в полупоклоне.
— Вам не наскучило бездействие? — спросил король так, словно рижский губернатор только и делал с осени, что уклонялся от монарших поручений. — Возьмите свои старые регименты, генерал, срежьте этот нахальный русский «палец». Он мне мешает.
— Есть!
Реншильд скептически пощипал бородку. Далеко не прежним выглядел бравый вояка Левенгаупт! Удачи, какие у него были, — в прошлом, в туманном прошлом. Полоса невезенья, черный рок? Сомнительно. Утратил остроту мысли, когда-то весьма оригинальной, раскис, отяжелел, замкнулся в себе. О пропойском позоре не говорит, но молчанье порой выразительнее громкой брани. Да, несомненно, винит всех и вся, в первую очередь главнокомандующего… Смешно, видит бог, очень смешно! А еще нелепее слухи о соперничестве, приписываемом его, Реншильда, инициативе… Ладно, посмотрим, как Адам использует свой последний шанс, и на том поставим точку. Посмотрим!
Роман рассказывает о подвигах уральцев и сибиряков в годы гражданской войны, которые под руководством В. Блюхера, Н. и И. Кашириных, И. Грязнова громили белогвардейцев на Восточном фронте, а затем броском через Сиваш определили судьбу «черного барона».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.