Толедские виллы - [68]

В это время я узнал, что в Барселоне высадился брат того самого Асканио, которого я ранил в Неаполе. Опасаясь, как бы он не стал меня разыскивать, с тем чтоб отомстить или заставить вернуться для примирения, — возможно, думал я, Асканио намерен жениться на моей сестре и превратить нашу вражду в родство, — мы с Эстелой порешили, что мне лучше покинуть город до назначенной ночи, а потом я тайком вернусь, торжество нашей любви свершится, и я, имея такой залог, смогу спокойно разузнать о причине приезда моего земляка. И вот я уехал из Барселоны, а чтобы не вызвать подозрений, избрал место пустынное — где нет людей, там нет злых языков, — и, воспользовавшись летнею порой, устроился здесь под сенью деревьев, доверяя им то, что не доверил бы человеческим ушам. Короче, друг мой дон Хуан, я нахожусь здесь со вчерашнего вечера. Слугу я послал в ближайшее селение за припасами, а между тем ревность, не желающая дать мне передышку, пока я не овладею предметом своих мечтаний и ревность не удалится посрамленная, побудила меня пропеть песню, которую вы слышали; песня эта мне тем более дорога, что ей я обязан нашей встречей в столь отдаленном и необычном месте.

Только хотел я выразить удивление по поводу его истории, как мы услыхали невдалеке голос, выкликающий имя Марко Антонио. Тот узнал голос слуги и, отозвавшись, помог ему найти нас. Увидав незнакомого, слуга испугался и сперва не хотел ничего говорить, но хозяин сказал ему, кто я, и тогда слуга поспешил выложить свою новость:

— Сеньор Марко Антонио, вашей милости надобно спасаться и навсегда позабыть о Барселоне! Потому что Просперо, брат убитого вами Асканио, приехал сюда искать вас; с рекомендательными письмами из Неаполя он явился к судье и к вице-королю, и теперь вас разыскивают повсюду. Сказывал мне это один путник; я его спросил, что нового там, в городе, и он сообщил мне все, что я вам докладываю, да еще что преследователь ваш посулил тому, кто доставит вас живого или мертвого, две тысячи эскудо. Берегитесь, ваша милость! Не дай бог, приплетут сюда гибель каталонского кабальеро — уж больно усердно они рыщут, а найти убийцу не так трудно. Подумайте, опасность велика, надо бежать, и чем скорее, тем лучше!

Влюбленный неаполитанец был напуган не на шутку. Я убедил его последовать совету слуги, и он согласился, как ни тяжко было влюбленному сердцу решиться на разлуку с дамой. Пришлось, однако, отложить срок исполнения надежд и избрать этот путь к спасению, причем он со слезами попросил меня — так как завтра я собирался быть в Барселоне — отправиться вместо него в назначенный час туда, где предстояло свершиться его бракосочетанию, рассказать Эстеле о неожиданном препятствии, из-за которого приходится отсрочить желанный час, и утешить ее, поручившись в любви и верности ее воздыхателя. Я обещал исполнить просьбу, он назвал мне улицу, описал дом, окно, указал час, когда я смогу поговорить с Эстелой, и дал мне свою лошадь — сам он, мол, укроется в этих лесах и на третий день пришлет слугу узнать, как обстоит дело, а потому лошадь будет ему только помехой и обузой. Наконец, простившись со мною, оба углубились в густой бор, а я остался ждать Каррильо, получив одежду, лошадь и поручение, которое поклялся исполнить.

Прошел день, стало темнеть. Хотя съестные припасы, принесенные слугою Марко Антонио, подкрепили мои силы, я устал ждать и решил отправиться искать Каррильо в селение, куда он ушел. Итак, я сел на лошадь и, позабыв (сам не пойму, как это случилось) о французских дублонах, спрятанных в дупле-кладовой, поскакал в селение, тревожась, не случилось ли с Каррильо беды, помешавшей ему вернуться. Проехав чуть побольше лиги, я увидел на расстоянии примерно полулиги замок, в каких проживают каталонские дворяне, даже в этом подражая французам. Небо в ту пору надевало траур по угасшему владыке планет, и к обычным вечерним его одеждам прибавился покров из разбухших туч, которые, корчась в муках, испускали вместо воплей громы и рождали грозные молнии. Я подумал, что разумней будет искать приюта в замке, ежели хозяин его окажется настолько гостеприимен. Погнав лошадь в ту сторону, я очутился в густом бору, окружавшем горделивый замок. Не успел я проехать по лесу самую малость, как заметил, что прямо ко мне бежит изо всех сил человек, в котором я, несмотря на мрак, по очертаниям фигуры и рыданиям, распознал женщину. Увидав меня, она обратилась ко мне с жалостной мольбой:

— Благородный кабальеро, — но если бы вы даже не имели этого звания, вам представляется случай заслужить его, — взываю, если не к учтивости вашей, то к милосердию и молю вступиться за несчастную женщину, которой угрожает смерть от руки людей, обязанных охранять ее жизнь, а коль вы корыстолюбивы, то знайте, что я могу щедро вам заплатить. Мне приходится спасаться бегством от моего отца и братьев, я слышу позади себя их шаги, предвещающие мою погибель. Если вы не защитите меня, то станете ее виновником.

Объятый жалостью, я спешился — человек благородный не может оставаться равнодушным к мольбам женщины, — усадил ее на круп фламандского коня и, вскочив в седло, сказал: