Толедские виллы - [39]

Звезды уже сбежали с небосклона — похитив свой свет у солнца, они не смеют попадаться ему на глаза, — а могучее светило, разгоняя тени и щедро расточая золото своих лучей, озаряло багряными отсветами вершины высоких гор и, внимая славословиям певчих пташек, бросало на землю огненные снопы, чтобы разбудить в долине розы, поникшие в его отсутствие и призывавшие его, как больные — лекаря, когда Серафина и дон Гарсиа, укоряя солнце за леность, прежде в нем незаметную (в отличие от Ирене и дона Алехо, бранивших царя планет за то, что встает спозаранок, как поденщик), прослушали раннюю обедню в храме святого Винцента в своем приходе и, исполнив сей христианский долг, причастились, с разрешения викария, святых тайн, дабы их браку было даровано счастливое начало, и отправились к дону Педро, дяде невесты. Там, в присутствии родителей дона Гарсиа, челяди трех домов и главного вершителя таинства, чета влюбленных своими давно желанными «да» присоединила к узам Амура узы Гименея; долгожданное торжество украшали радостные лица и приветствия домочадцев, веселые возгласы, музыка и роскошь, подобавшая знатности и богатству молодоженов, но портила поспешность — надо было успеть, пока не прибыли те, чье появление могло помешать обряду. Когда благородные родители обнимали и благословляли влюбленных и молили небо ниспослать им счастье, появился дон Алехо с друзьями — этим утром его заставил подняться раньше, чем обычно и чем полагалось бы новобрачному, дружеский долг. Поздравив молодых и сердечно пожелав им счастья, он попросил всех от имени супруги и своего собственного принять участие в празднестве на вилле «Буэнависта», где он, с одобрения друзей, задумал возобновить развлечения, чтобы еще несколько дней веселился весь Толедо и забавлялись обитатели виллы. Приглашенные не могли (да и не собирались) отвергнуть столь любезное и великодушное Предложение; итак, поблагодарив, родители, дети и дядюшка спустились в двух каретах на Вегу и прибыли в «Буэнависту», название которой сегодня, как никогда, звучало кстати — столько красавиц приютил ее кров. Навстречу им вышло галантное воинство дам и кавалеров, осыпая их градом приветствий и поцелуев (которые без труда вообразит всякий благородный человек, поэтому не стану их описывать).

Меж тем приближался час обеда, и пока дружное толедское дворянство изобретало новые игры и забавы, к которым их влекли молодость и родство большинства с четырьмя новобрачными, родители Лисиды и дона Хуана, прогуливаясь меж цветущими куртинами и клумбами этого второго рая, завершили начатое накануне — решили соединиться домами, поженить детей с полного и бескорыстного согласия обеих семей, подписать этим вечером контракт и сыграть свадьбу здесь, в «Буэнависте», так как этой восхитительной вилле словно дано небом благополучно соединять любящих. Новость вмиг разнеслась по вилле, все ликовали, как это легко себе представить; и чтобы это свадебное местечко осталось довольно своими подопечными, было решено целую неделю не покидать его, не выезжать в город и, не жалея трудов и затрат, придумывать самые изысканные забавы, чтобы прославить три свадьбы. Среди гостей был дон Мельчор — человек тонкого ума и обхождения, в ком смелая фантазия, забавляя и восхищая окружающих, сочеталась с веселым и добродушным нравом; из-за его миролюбия, вежества и родовитости все были ему друзьями и никто не был врагом. Видя, сколь благоприятны время и обстоятельства для того, чтобы проявить присущее ему остроумие, дон Мельчор сказал:

— Близятся каникулы, все знают, как тяжко будет в Толедо, и мы, молодые кабальеро, ломаем головы, придумывая занятие, которое поможет нам спастись от духоты и зноя, столь жестоких в эти месяцы, и заполнить досуг. Баскский мяч[61], конечно, игра благородная, но за это развлечение надо платить наличными — процентами усталости, а подчас и смертью, когда тебе вдруг поднесут кувшин воды, манящей жаждущего, и наши знаменитые родники оказываются смертельными. Шарокатный стол хорош зимой, но не летом — кому сейчас охота сидеть в четырех стенах и кружиться у стола, как лошадь на мельнице, горяча кровь и простужая кошельки! Отправиться на реку, чтобы бороться с течением и топить в воде докуку от зноя, было бы недурно, да удовольствие это минутное — когда возвращаешься в город, жара уже ждет, чтобы навалиться с новой силой, так что надобен второй Тахо у Камбронских ворот, у ворот Крови или у Башенки святого Августина. Вот и выходит, что все способы облегчить тяготу этих недель лишь увеличивают ее. Мое мнение, если другие с ним согласятся: раз мы находимся в «Буэнависте», а она — вблизи от других приятных и удобных вилл (которые, ничем не уступая прибрежным виллам Вальядолида, садам Гранады, Каса-дель-Кампо[62], Роще герцога[63] и королевским резиденциям Аранхуэсу и Пардо[64], превосходят, пожалуй, сады Лукана и рощи Мецената[65]), то почему бы нам не покинуть город на сорок дней, — когда солнце, подобно нынешним дамам, души не чает в своих карманных собачках, и те лают на нас все каникулы[66], — не посетить все эти виллы, устраивая в каждой из них особое развлечение? Эта мирская четыредесятница