Тогда умирает футбол - [17]

По мнению завсегдатаев, свет свечей хоть и портил зрение, но зато располагал к работе. Половина всех газетных материалов писалась в этой таверне, как и треть всей сенсационной информации, которой живут газеты, рождалась здесь же, за кружкой эля.

В «Гадюшнике» пили, ели, работали, бездельничали и творили гадости коллегам. Возможно, поэтому таверна и называлась столь грубо и звонко. Так или иначе, но не один талантливый журналист бесславно закончил свою многообещавшую карьеру за столиком под этими средневековыми сводами.

Хозяин таверны до сих пор исполнял по совместительству обязанности шеф-повара, хотя доходы таверны давно позволяли ему не показываться на кухне. Идя навстречу пожеланиям посетителей, он купил пять отличных американских пишущих машинок и сделал из кладовки уютную рабочую комнату, где можно было отстучать материалы и передать их в редакцию.

Между рабочей комнатой и центральным залом шла целая анфилада небольших зальчиков. Под каждым столом стояло по телефонному аппарату, и многие умудрялись диктовать материал, не прерывая ужина. За трапезой мило болтали по телефону с любовницей, если не было денег или желания пригласить ее за свой столик.

Каждый зал имел своих постоянных посетителей. В третьем, к слову, располагались обычно судебные хроникеры и всегда пахло полицией и судейскими париками. Шестой зал оккупировали экономисты, люди солидные, спорившие всегда без крика и излишнего шума, с чувством собственного достоинства. Второй зал отводился репортерам, редко забегавшим больше чем на минутку — пропустить стаканчик. Зал напоминал проходной двор. Спортивные журналисты собирались в пятом. Крик, всегда стоявший в нем, с лихвой восполнял недостаток шума у экономистов. Центральный зал служил для приема гостей, которых завсегдатаи хотели избавить от нудных и неинтересных для несведущего профессиональных разговоров. Не возбранялось, конечно, экономисту зайти, например, в спортивный зал и потрепаться о шансах «Манчестер Рейнджерс» в приближающейся субботней игре.

Дональд бывал здесь очень редко, за что пишущая братия его недолюбливала. Возможно, примешивалось чувство зависти. Некоторые усматривали спесивость и зазнайство в нежелании посидеть за бутылкой вместе с ними.

Между собой они называли его Метеором, то ли за редкое появление на небосводе «Гадюшника», то ли за мобильность, с которой он работал. Такое рвение было непонятно многим.

За столом с Дональдом сидели два его давнишних приятеля — Тони Гарднер из «Ивнинг ньюс» и Гарри Дженкинс из «Кроникл». Один был консерватором и работал в лейбористской газете, другой — лейбористом, сотрудничая в консервативной. Когда Дональд пришел в таверну, оба встретили его приветливо и удивленно.

— Рад видеть тебя в этой клоаке! Садись, Метеор, выпей. А то все работаешь, хочешь быть умником! — проворчал Дженкинс, пододвигая свободную рюмку.

— С чего ты взял? Может быть, я давно хочу стать таким же дураком, как ты! — беззлобно огрызнулся Дональд, усаживаясь на лавку.

Гарднер вместо приветствия просто сказал:

— Хорошо, что ты пришел, Дон. У нас как раз не хватает четвертого для бриджа. — И, перехватив недоуменный взгляд Роуза, искавшего глазами еще одного партнера, пояснил: — Его величество Саймон Тиссон обещал прибыть с минуты на минуту. Но тебе вести бухгалтерию…

Сколько ни собирались они за партией бриджа у кого-нибудь из четверых, вести записи заставляли Дональда — остальные трое были отъявленными спорщиками. С пеной у рта они разбирали сыгранные партии даже после того, как заканчивались следующие. В результате забывали делать записи и путали расчет.

Они сидели втроем, ожидая Тиссона. Это был энергичный, жизнерадостный человек, весельчак и забияка, у которого ни один день не обходился без приключений. Он умел их находить, не затрачивая никакого труда, словно приключения сами охотились за ним. Он смело впутывался в рискованные предприятия и из самых трудных положений всегда выходил сухим.

Тиссон был на пять лет старше Дональда и, возможно, поэтому относился к нему покровительственно, вечно поучая, что в устах легкомысленного Саймона выглядело смешно.

Когда-то Тиссон занимался боксом, подписал профессиональный контракт и два года дрался на рингах Англии и континента. Пока однажды заезжая знаменитость зверски не избила его в пятнадцатираундовом бою. После нокаута Саймон больше трех месяцев провалялся на больничной койке. Думали, не выживет, настолько сильным оказалось сотрясение мозга. Газеты тогда много писали о скандальной истории. Обвиняли организатора матча в бесчеловечности, судейство — в нечестности и предвзятости. Три месяца, которые Тиссон пролежал в больнице, и были для него главной «школой» журнализма. Тиссон часто и удачно начал выступать в газетах. Сначала с рассказами о своей карьере, а потом о боксе вообще. Когда он, по его словам, «выкарабкался из могилы», ему открылась прямая дорога в спортивную прессу.

Надо ли говорить, что Саймон был завсегдатаем «Гадюшника». Даже членом то ли организационного комитета таверны, то ли комитета содействия. Что именно входило в функции этого комитета, не знал никто, в том числе и его члены.