Точка слома - [148]
Конвойный вывел его в длиннющий сумрачный коридор, избитый такими же красными прямоугольниками тяжелых дверей. Лоб прижался к холодной стене, тяжелая ладонь упала на плечи и толкнула вперед. Они медленно тащились мимо камер, конвойный мерно дышал, готовый в любой момент схватить винтовку и пальнуть в осужденного. Двери проносились мимо, стены размывались в едином потоке, и свет, тусклый свет, добавлял хоть чего-то яркого в эту странную размытую массу.
На первом этаже около черного хода стояла небольшая клетка, в которой осужденные ожидали их палачей для спуска в подвал и расстрела. Летова завели туда, и он упал на холодные доски скамейки. Ноющее, абсолютно ослабевшее тело разрывалось от ожидания конца, счастье, да-да, именно счастье, врывалось в воспаленный ум.
«Всё, всё, еще пара минут и все кончится!» – успокаивал себя Летов.
-Но ведь можно было прожить по-другому и быть счастливым от другого? – вдруг родилась мысль.
-Уже ничего нельзя.
-А можно было?
-Спроси это у жизни.
Жизнь же молчала.
Вот появился мощный офицер, который молча натянул на себя черный, местами сильно потертый кожаный фартук и такие же черные кожаные перчатки.
«Готово» – буркнул черно-зеленый грузный офицер.
Конвойный двинулся с места, открыл клетку и приказал выйти. Летов опять тяжело поднялся, но шел уже быстрее – все-таки он шел к концу, которого он так долго ждал и так хотел.
Конвойный толкнул Летова и эта процессия из четырех человек, с Летовым в качестве начинающего и мрачного палача в качестве замыкающего, двинулась к лестнице, уходящей вниз.
И тут глаза Летова залил свет. Такой прекрасный солнечный свет вместо черного мрака сырого подвала, теплый летний и морской воздух взамен ледяной сырости зимних катакомб. Летов шел по набережной Выборга, слыша крики чаек и шум моря, бьющегося о каменное основание. Прекрасный солнечный свет заливал весь город: от пылающей крыши дома до такой же пылающей ряби моря. Теплый, не разрывающий, а греющий теплый ветер, щекотал гладковыбритое чистое лицо Летова. Вот он прошел мимо сгоревшего Рынка с прямугольной башенкой, мимо очередного дерева, тоже пылающего на солнце. Этот свет, о господи, прекрасный, теплый свет вперемешку с не менее прекрасным теплым ветром словно уносил абсолютно чистую, счастливую и здоровую душу Летова в яркий мир теплоты и добра. Он шел, мерно шагая в своих начищенных до блеска сапогах, в чистых галифе без единой ворсинки, в темно-зеленом суконном мундире с блестящими на солнце погонами, блестящей портупеей и бросающей теплые приветствия солнечному свету пряжке с пятиконечной звездой. Две медали, чистые и не поцарапанные, бились друг о друга, издавая веселую песню, а алый орден «Красной звезды» тоже улыбался ярким лучам, радуясь вместе с хозяином.
Вот Летов прошел мимо взорванного моста и увидел обгоревшую башню Выборгского замка. Она стояла черной кляксой напротив солнца, свет которого усиливался. Летов стоял против лучей, они врезались в него, грели, ветер не мог сбить их полета, который заканчивался на чистом мундире старшего лейтенанта 21-й Армии. Он остановился, шеркание чистых сапог закончилось. Летов смотрел на этот черный замок и чернота становилась ему ближе, знакомее, приятнее света. Он так радовался знакомому черному пятну в этом прекрасном, счастливом и ярком мире, который ему нравился, но был незнаком, и Летов к нему был непривычен. Непривычен к теплу, к свету, к солнцу, к радостному ветру. Он смотрел на черную башню, чувствовал с ней близость и чем дольше он смотрел, тем быстрее мундир превращался в изодранные лохмотья, а сапоги в избитые обрывки; тем быстрее исчезали медали и душа переставала чувстовать теплоту ветра и яркость лучей, превращаясь в ледяной камень, неспособный получать тепло.
И вот Летов заплакал. Лучи уже проходили сквозь него и заполоняли всю улицу: все, абсолютно все вокруг было ярко-солнечным, все было заполнено светом и ветром. Летов растворился в этой теплоте, которая звала его, звала, кричала, предлагала идти с ней, но он смотрел на мрак замка, который тоже постепенно утопал в яркости лучей. И вот Летов упал на колени. Тяжелая голова закинулась, плачущие глаза пытались отыскать знакомую черноту, но натыкались лишь на заполоняющий все свет. В один момент свет заполнил все. Просто яркая картинка, бьющая блики.
Выстрел.
Лучи исчезли, ветер затих. Будто моментально потух костер, чей свет абсолютно полностью заполнял темноту этого подвала. Остался лишь мрак, холод и сырость, воющий наверху ледяной ветер, который неспособен согреть никого.
Пробитая голова сползала вниз по собственной крови.
Всё.
Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.
Финляндия в составе Российской Империи долгое время обладала огромной автономией. На памятнике Александру II в Хельсинки выбито «1863» – год, когда финский язык в Великом княжестве Финляндском стал официальным. Однако русификация начала XX в. вызвала небывалый взрыв антироссийских настроений, а в 1918 г. красные финны проиграли в Гражданской войне. Так закончилось столетие «русской истории» Финляндии… Эта книга впервые во всех деталях восстанавливает революционные события 1917 г. и боевые действия Гражданской войны в Финляндии.
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.