Точка - [18]

Он вскрыл упаковку калош. Искин вскрыл свою. Уместившись на крохотной лавочке, оба обули калоши.

— Готов? — спросил Берштайн.

— Да, — сказал Искин.

— Тогда помоги мне встать.

Искин за руку потянул Берштайна с лавочки.

— Две! — повторил Берштайн, поднимая к потолку палец. — Я за сеанс беру десять марок, и три из них твои. И что, получается, моя работа стоит как паршивая яичница с помидорами? При этом я еще плачу аренду, кредит за оборудование и каждый год подтверждаю лицензию!

Они прошли в двери и через светло-серый холл мимо двух женщин и девушки, ожидающих на квадратных пуфиках, мимо стойки с секретаршей направились к лестнице на второй этаж.

— Через пять минут, — бросил Берштайн секретарше.

Та кивнула.

Собственно, вся клиника Берштайна представляла собой этот холл с парадным входом с Декстра-гассе и запасным выходом в переулок и два помещения наверху — досмотровую, которая по совместительству являлась операционной, и лабораторию с закутком для отдыха врачей. Врачей значилось три: Берштайн, Искин и Михал Сольваст, которого Лем видел всего раза четыре за три года.

Известную марку «Альтшауэр-клиник» Берштайн приобрел лет пять назад явно в надежде на вал пациентов. Городок был зажат в карантинные тиски, толпы все прибывали с южных границ Фольдланда, из-под Скабина, словно там вскрылся нарыв. Центр распределения только-только обставил себя столбами и огородился проволокой. В газетах и на телевидении царила истерия по поводу заражения юнитами, каждый второй политик кричал о том, что под видом беженцев происходит невидимая оккупация Европы, а фургоны санитарных служб с зелеными крестами стояли на перекрестках.

Почему бы и нет? — конечно, подумал Иосиф Берштайн.

За плечами у него были семь лет работы простым ординатором в медицинском центре в Живорно, почти десять лет администрирования частной клиники в курортном Вейне и крайне популярные курсы биосканирования с помощью биопакови магнитонов «Эскаль», «Хофбург» и «Про-Био».

Почему бы и нет?

«Альтшауэр-клиник» поставила ему в кредит пусть и не новый, но вполне дееспособный магнитон «Сюрпейн», сертифицировала деятельность отделения, а сам Берштайн договорился с городскими и карантинными властями о признании результатов его обследований и включении клиники в А-список, который выдают беженцам вместе с памяткой о правах и продуктовыми карточками.

Поначалу дела действительно шли неплохо. Многие желали, минуя волокиту и очереди санитарных пропускников, получить идентификатор с отметкой об отсутствии юнит-заражения и отбыть подальше, на юг Европы, на запад Европы. Даже цена, которую Берштайн поначалу загнал в двадцать пять марок, первые волны беглецов не отпугивала. Страх их состоял в другом — в штаатсполицай и хайматшутц, в Фольдланде, который вот-вот, обретя единство и чистоту нации, должен был двинуться на завоевание новых жизненных пространств. Что значат двадцать пять марок по сравнению с монстром? Ничего.

И Берштайн думал также.

Правда, первая, богатая волна схлынула быстро, и Иосиф с сожалением в голосе часто вспоминал при Искине те благословенные времена, незабвенные полгода, когда «Сюрпейн» шумел безостановочно, пронизывая клиентов магнитонными волнами, а секретарша (не нынешняя, другая, гораздо более молодая и смазливая) перевязывала пачки банкнот резиночками и прятала их в бельевой шкаф.

Вторая волна оказалась куда как беднее первой, большую часть ее к тому же перенаправили в карантинные лагеря, и цену пришлось снижать первое время до двадцати марок, а затем и до пятнадцати.

Тем более, что «Сюрпейн» начал вдруг капризничать, пропуская некоторые участки и самовольно выключаясь, а один раз даже ударил Берштайна током, когда он прикоснулся к потрескивающему кожуху.

Эпопея с ремонтом затянулась на три месяца, еще месяц ушел на тонкую настройку и перепрошивку управляющего модуля какими-то «левыми» умельцами, потому что оказалось, что разработчик «Сюрпейна» давно отказался от обслуживания аппаратов и вообще занимается теперь производством пищевой упаковки.

Словом, когда Искин познакомился с Берштайном, тот уже снизил цену обследования до двенадцати марок и подумывал использовать клинику если ли не под ночлежку, то, возможно, как мини-склад. Правда, в голове его бродили мысли и о не совсем легальных операциях в обход санитарной службы, связанные с тем, что при ремонте умельцы повредили встроенный виссер, и результаты сеансов стало можно передавать на карантинный контроль с задержкой и выборочно. То есть, совсем выборочно.

В этом был соблазн.

И в «Альтшауэр-клиник», как уверял себя и Искина Берштайн, сами были виноваты — на просьбу заменить «Сюрпейн» новым аппаратом ответили, что замена возможна только при окончательном погашении кредита за старый, а на скромный вопрос о понижении ставки кредита в связи с поломкой поставленного магнитона холодно сообщили, что технику господин Иосиф Берштайн получил и так по особенной цене, подразумевающей некоторые риски функционирования в будущем, и принял по акту.

Двери в рабочие помещения открывались сложным ключом.

Берштайн вошел первым, снял сигнализацию, Искин застыл в узком коридорчике, ожидая, пока вспыхнет свет.