Тьма под кронами. Сборник древесных ужасов - [16]

Когда она заходит в воду, Костя смотрит на нее чуть дольше, чем позволяют приличия. Соня словно видит себя со стороны: маленькая, щуплая… идеальная жертва. Генератор ужасов в голове крутит следующие фильмы: «Изнасилование», «Сексуальное рабство», «Стокгольмский синдром». Впрочем, если Костя захочет, куда ей деться? Соня поскорее заходит в воду. Когда выныривает, то видит, что Костя уплывает прочь, лежа на спине. Лицо у него мечтательное.

— Ну как, легче? Все же лучше, чем под солнцем коптиться.

— Да не говори, — она стыдится своих мыслей. Может, Костя и неровно к ней дышит, но ведет себя достойно. А вода, к слову, действительно теплая. Соня оглядывается на берег. К вещам никто не подошел, но реальность крутит свой ужастик.

По всему побережью, насколько хватает взгляда, раскинулись корни. Они похожи на щупальца гигантских спрутов. Чуть поодаль начинается сплошная стена деревьев. От вида исполинских стволов внутри Сони все сжимается. Чудовищные разлапистые ветки опасно колышутся в вышине. Деревья-великаны вызывают те же ощущения, что и монументальные здания советской эпохи — рядом с ними люди кажутся мелкими, незначительными.

Мир вокруг выглядит как старая фотография. Дело в пыльце, которая покрыла собой каждый квадратный сантиметр. Соня смотрит в сторону Петербурга, но видит лишь облако горчичного тумана. Не видно даже иглы Лахта-центра. Может, в нее врезался…

Что-то щиплет Соню за икру. Она вздрагивает — Костя? — но тот в добром десятке метров от нее. Он хмурится и как будто прислушивается к чему-то. Потом срывается с места и изо всех сил гребет к берегу.

— Малая, вылезай! Тут…

Соня хочет спросить, в чем дело, но кто-то кусает ее, снова и снова. Вспышки боли в боку, ягодицах и ногах. Рука задевает за холодное, шершавое, и Соня визжит. Плывет к берегу, ощущая, как под ладонями, под животом проскальзывают холодные склизкие тела.

Она выскакивает на песок, Костя следом. К его ноге прицепилась большая серебристая щука. Она разжимает челюсти и падает на песок. Белое брюхо раздулось, из него торчит коричневая ветка с набухшими почками. В глазницу забился комок водорослей. Вода в заливе бурлит, на поверхности появляются и исчезают разинутые рыбьи рты, плавники, хвосты.

Щука разлагается. Прорастает. Коричневые прутки прошивают тело, цепляются за песок, поднимают дергающуюся рыбину и как будто хотят унести ее обратно в залив, но Костя поднимает камень и бьет, бьет, бьет, пока на берегу не остается кашица из требухи, чешуи и изломанных веток.

* * *

Они продолжают идти по пляжу, больше похожему на полосу препятствий. Видимо, рядом располагался санаторий, потому что на пути все чаще попадаются мертвецы. Горки из листьев и стеблей валяются тут и там, тянутся к реке. В зеленой кашице белеют кости, черепа. От запахов тлена и цветов кружится голова. Солнце выжимает из тел последнюю влагу. Мир вокруг похож на гигантский парник. И только я не проросла, думает Соня, а другие умерли.

В памяти всплывает другой ясный день, впервые увиденный на мониторе компьютера.

Соня родилась 11 сентября 2001 года. Пока ее мама тужилась и старалась правильно дышать, люди на другом конце планеты горели, бросались из окон и выбирались на крышу, крича о помощи. Первая башня рухнула, а маленький комочек плоти покинул утробу и заплакал.

На каждом дне рождения подруги многозначительно вскидывали бровями: «Надо же, девять-одиннадцать». Соня не придавала дате значения, но в прошлом году заинтересовалась. И с головой окунулась в кошмар.

— О чем думаешь? — отвлекает от воспоминаний Костя. Соня ловит себя на том, что изо всех сил стискивает зубы. Верхняя десна саднит. — Утреннего товарища вспоминаешь? Или рыбалку?

— Хуже. Одиннадцатое сентября.

— А что было тогда… А! «Девять-одиннадцать»? Самолеты эти? Чего их вспоминать?

— Я бы знала. Просто крутится в голове. Как все происходило, сколько людей умерло и так далее.

— Зачем ты об этом думаешь?

— Пытаюсь понять, что толкает людей на чудовищные поступки.

— И к чему пришла?

— Не знаю, — Соня подныривает под очередной корень, — но такие вещи не укладываются в голове.

— А такие? — обводит он рукой берег.

— Спрашиваешь!

— Думаешь, откуда взялись эти растения?

— Не знаю. Может, боженька нас покарал.

— Веришь в него?

— Да не особо…

— Я вот думаю, — Костя останавливается, достает из рюкзака батончики, один протягивает ей, — бог здесь ни при чем. Скорее секретное оружие, биологическое. А дальше несложно догадаться, кто его применил. Список небольшой — Штаты, Китай, Корея…

— Ты насмотрелся «Рен-ТВ».

— А что, неплохой канал, — усмехается Костя. — Сюжеты бомбические. До сих пор помню передачу про лохнесское чудище, которое телепортировалось и убивало дельфинов звуковой волной. Мол, так оно и выжило. Такого в кино не покажут.

— Сейчас уже точно.

— Ага. Так вот, я думаю, что над нами споры распылили. Или какое вещество. Ну и зацвело все. У меня участок за городом… был. Лошади, козы, курочки, думал в этом году корову купить. В общем, их не стало. Они же травоядные все, ну и весь этот корм внутри них и пророс, — по Костиному лицу пробегает тень. — Не знаю, кто это сделал, но попадись он мне…