Ткач - [48]

— Ты всегда знала, да?

— Всегда.

— Почему?

— Чувствовала.

— Как?

Она пожала плечами и протянула руку, помогая Фину подняться.

— Я должен вспомнить одно имя. Но никак не могу.

— Можешь, просто не понимаешь, как это сделать.

— А ты знаешь?

— Мне не дано ни понять тебя, айрими, ни постигнуть смысла твоих деяний.

Фин слабо улыбнулся. Кажется, наступил момент, когда нужно осмыслить суть того, что он создал. Окинуть взглядом целый мир, в котором каждый обязан своим существованием только ему. Есть ли в этом хоть толика истины? Имеет ли он право считать этих людей своими творениями, тогда как создал он их совершенно не отдавая себе в том отчета?

— О чем ты думаешь?

— О том, как штопал ваше небо, — Фин вновь улыбнулся. Улыбка получилась вымученной.

— Ты же знаешь, что это всего лишь легенда, которая обросла нелепыми выдумками.

— В каждой легенде есть доля правды. Только вот никак не могу взять в толк, почему нас было двое? У меня есть брат, — сердце Фина сжалось при воспоминании о Сиде. — Но он никогда не был здесь.

— Зато он всегда был в тебе…

Фин открыл рот. Такой проницательности он не ожидал, хотя никогда не считал Исиантарин глупой.

— Ты можешь позволить мне выйти в море, Рин?

— Только если ты возьмешь меня с собой.

Они долго спускались к пристани. Фин то и дело поднимал взгляд к небу. Тучи затягивали его быстрее, чем ему бы хотелось. Небо становилось ближе, словно склоняя нахмуренное лицо, тщась разглядеть происходящее внизу. По дороге им встретился Лотрентар. Поэт был словно бы чем-то раздосадован, что изрядно удивило Фина.

— Будет шторм, — старик почесал кончик носа.

— Это так тебя волнует? — Фин приподнял брови.

— Есть шторма и… шторма.

— О чем ты?

— О поэзии, впрочем, как и всегда.

Фину показалось, что старик даже и не узнал их или попросту не заметил, остановившись лишь по наитию, настолько отстраненным он выглядел. Лотрентар не смотрел на небо, не оглядывался на океан, внимательно смотрел под ноги и слегка истерично улыбался.

— Ты здоров, Лотрентар? — Исиантарин, похоже, тоже видела поэта таким впервые.

— Уже да, уже да. Мне предстоит долгое путешествие, я чувствую, нужно подготовиться.

— Ты уходишь? Под каким парусом? — Рин сосредоточенно высматривала лодки у пристани.

— Ухожу, да, но не так, как ты подумала… — поэт пристально уставился на них и улыбнулся так, что Фин поежился. — Мне пора.

И он ушел, не оглядываясь, не прощаясь, не делая напутствий и не ожидая их. Они проводили поэта взглядами, пожали плечами и направились к лодке Рин.

— Что он имел в виду, говоря о путешествии? В такую погоду никто не отправится в дальнее плавание. А шторм, кажется, будет долгим…

— Он говорил о смерти, — Фин выглядел растерянным.

— Но здесь нельзя…

— Он что-то чувствует, я чувствую… Всё в ожидании. И шторм не пришел просто так…

— Ты контролируешь его?

— Даже не пытаюсь.

Фин уже взошел на борт лодки. Тонкий лепесток даже не шевельнулся под его весом. Фин обернулся к Рин, она кивнула. Он чуть потянул на себя один из углов. Лодка осторожно отошла от края пристани, словно прислушиваясь к новым рукам, мягко скользнула в высокие волны, тут же врываясь в поток ветра. Фин рассмеялся. Управлять тонким творением было легче, чем он мог предполагать. В материю были вшиты особые камни, добываемые у самого дна, они особым образом обрабатывались, чтобы, взаимодействуя с пейритом, превращаться в нечто сродни двигателю. Нежнейший механизм, управляемый легкими движениями. Фин мгновенно влюбился в это ощущение, едва ли не с радостью предвкушая скорую бурю, в которой сможет посостязаться со стихией, с самим этим миром, с самим собой…

— Зачем тебе это?

Исиантарин подошла, остановившись за спиной Фина и вглядываясь в чернеющий горизонт. Порт очень быстро превратился в слабо светящуюся точку на горизонте. Девушка не боялась, не волновалась, скорее, ожидала чего-то.

— Хочу пройти сквозь волну.

— Но зачем? Ты ведь новичок! Это может быть опасно… И с чего так внезапно?

Рин уже жалела, что согласилась выйти в море, улыбка айрими не предвещала ничего хорошего. Так улыбаются отчаянные, те, кому нечего больше терять… Фин резко натянул угол на себя, чуть заводя его вправо, разворачивая и останавливая лодку.

— Нет ничего опасного в том, чтобы открыть в себе нечто потерянное и долгожданное.

— Ты думаешь?

— Знаю! — Фин уже перекрикивал шум ветра и волн, брызги оседали кристаллами соли на губах, покрывали бисером волосы. — Мне нечего бояться!

Волны надвигались одна за одной, чарующе ритмично, ужасающе величественно. Они медленно взбирались на свой пик — и обрушивались стремительным водопадом. Дождь так и не начался. Тучи сворачивались в воронку над светлым лепестком лодки. Ветер бился о воду, врезался, выворачивал океанское естество наизнанку. И в мгновение затих. Неуправляемо, неизвестно какой силой ведомая огромная стена воды надвигалась на хрупкий борт. Фон восторженно вскрикнул, Рин изумленно распахнула глаза. Ничего подобного ей не доводилось видеть: словно вся сила шторма ушла на то, чтобы направить на них гигантскую волну. Девушка впилась пальцами в дно, упав на колени. Фин не отводил взгляда от массы воды, не бежал, не стремился навстречу, — ждал. И волна захлестнула их, не перевернула, поглотила, вовлекла в свое движение, вырвала из воздуха, погрузив в воду. Фин едва не захлебнулся, бешеный восторг на мгновение уступил место страху, который отступил так же быстро, как Фин отклонил от себя рулевой угол, чтобы позволить судну всплыть. И вновь — на себя, подчиняя океанские волны собственной воле, скользя прочь из центра бури.